Ночные тени - [8]

Антон знал деда по фотографиям и находил, что похож на него. Недаром ему выпало повторить полностью дедовское имя.

Отец Антона, подполковник Николай Ляшенко, был начальником одной из городских пожарных частей. Сам выезжал на пожары, наравне с бойцами ходил в огонь, и погиб, работая со стволом на горящем чердаке жилого дома. Обвалились перекрытия… Это потом бойкий парнишка-журналист из «Вечёрки» ловко так ввернул: почудился вроде бы начальнику пожарной части плач детский, бросился он в огонь и погиб. И награждён посмертно орденом Красной Звезды. Получилось, что награда не просто за работу, а за геройский поступок или попытку поступка. Да и погиб, получается, не зря… Ерунда какая! Пожарные хорошо знают, что не бывает в их деле гибели не геройской. Тот, кто не пойдёт просто в бушующее пламя, чтоб преградить ему дорогу, тот и ребёнка спасать не бросится. Всё связано.

Антон в тот год учился на третьем курсе пожарно-технического училища. В этот же год, в мае месяце, в училище поступила телеграмма: «Командируйте сроком пять суток курсантов и офицеров, добровольно изъявивших желание выполнять работы по ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС»…

Антон хорошо помнит маленький городок – тот самый. На улицах ни детей, ни женщин, только очень озабоченные мужчины в формах защитного цвета и марлевых респираторах. Это и понятно: Чернобыль, зона, радиация. Впрочем, радиацию свою он получил сполна. И всё в один день.

Поднятые по тревоге двенадцать бойцов – и Антон среди них, – мчались на машине на станцию В четвёртом часу утра уже светало. Проскочив узкую транспортную галерею, выводящую к третьему энергоблоку, машина стала. Горело что-то именно там, и им, прибывшим первыми, нужно было разведать – что? какова опасность? Антона позвал лейтенант Шаталов:

– Пойдём вдвоём, Антон, – сказал он.

Горели кабельные барабаны – огромные сгустки разноцветных кабелей. Огонь уходил в тоннели под реактор. Жутко было в пустом кабельном зале, где раздавалось только потрескивание и шипение огня. Но оба пожарных хорошо представляли, чем могут обернуться эти негромкие звуки. Взрывом ещё одного блока реактора. Они одновременно посмотрели на счётчик и переглянулись: вот это да! И сразу же – на часы. Уже одиннадцать минут находились они в этом зале.

– Всё, Тоша, быстро уходим, – сказал лейтенант. И пошутил вроде бы: – А то некому будет доложить разведданные.

Пошутил… Как потом днями и месяцами переносил он последствия этих считанных минут, Антон и вспоминать не хочет. Особенно долго подводила координация движений. Шёл, вроде бы, прямо в дверь, а натыкался на стену. Может, всё обошлось бы не так тяжело, если б ограничил себя Антон теми одиннадцатью минутами. Но когда через полчаса, в предрассветной мгле прибыл к станции батальон, разбился на отделения и одному отделению не хватило бойца, Ляшенко вызвался быть им. Просто он подумал, глядя на сосредоточенных ребят, неузнаваемых в одинаковых защитных костюмах и респираторах, что ведь все они уже тоже получили свою партию радиации. А вот же, идут в тоннель, добровольно, отказников не оказалось.

Отделение за отделением уходило в шлюзовую дверь, за которой были огонь и радиация. У каждого из ребят по две скатки рукавов-шлангов: добежали до пожарного крана, рукав – к крану, соединили, второй рукав – к первому, и назад. Распахнули дверь, посторонились, пропуская следующее отделение, и – взгляд на часы. Облегчённо вздыхают: в свои пять минут уложились. Но каждая из следующих групп бежит глубже в тоннель, времени тратит больше. Вот последний рукав присоединён, пошла вода. Антон со своим отделением бегал уже без скаток, сбивать огонь. Но это было глубоко в тоннеле, в пять минут не уложились, семь прошло.

Антон и сейчас смутно помнит, как дали отбой: пожар потушен. Сильно болела голова, желудок, мутило. Вместе с ребятами доехал до Чернобыля, лёг под каким-то деревом и словно в бездну провалился. А когда очнулся, не сразу понял где он: вокруг вповалку лежат люди, как мёртвые – спят…

Именно после этих пяти дней Чернобыля и трёх месяцев госпиталя ему, совсем юному, было сказано докторами: дым, угарный газ, нехватка кислорода – противопоказаны. И координация движений окончательно восстановится лишь… когда-нибудь. То есть, выходило – пожарным ему не быть. Руководство училища да и всего городского УВД помогло ему перевестись на второй курс юридического института. Через год учёбы Антон вдруг понял: вот его истинное дело! Чувство неожиданно открытого, как клад, собственного таланта было таким сильным, что молодому человеку страстно захотелось оперативной работы – прямо сейчас! Он перевёлся на заочное отделение, учился и занимался следственным розыском. И вот сейчас, этим летом, защитил диплом.

Глава 5

В деле о самоубийстве Александра Карамышева капитан возглавил оперативную группу. И уже сразу на месте происшествия что-то не понравилось ему, что-то показалось странным – в воздухе квартиры, во взгляде и голосе жены убитого. Он ощутил привычный прилив энергии, возбуждающий подъём и радостную уверенность: «Здесь есть, что копать!»