Ночные проповеди - [69]

А это значит, что Хардкасл взломал компьютер на космической станции или обзавелся там сообщниками. Последнее даже лучше – заговор легче обнаружить. А пытаться отследить бэкап робота в космической мешанине над головой – все равно, что искать даже не иголку в стоге сена, а железную опилку среди прерии.

Заговор в космосе. Религиозный заговор человекоподобных роботов. Неужели машины обрели веру? Одна точно. Почему не больше? Фергюсон покачал головой. Мысли сделались будто у «Паранойи» при очередном несварении данных. Он вдруг поймал себя на том, что рассеянно бродит по закоулку, опустив голову, глядя на мусор и траву под ногами сквозь накрывшую все вокруг картинку ближнего космоса, наложенную «Огл скай» на поле зрения. Теперь под ногами расстилалось небо Южного полушария, яркая линия Тихоокеанского космического лифта, размеченная названиями владельцев и инвесторов, компаний японо-китайско-индийского консорциума – целая радуга виртуального неона. Фергюсон обвел взглядом край Земли. На Атлантическом лифте эти таблички были куда однообразнее: только логотипы «Эксон Мобил», «Газпрома», «Ханиуэлла» и «Рособоронэкспорта» да флаги Российской Федерации и Соединенных Штатов.

Не отвлекаться – думать! С чего бы в космосе мог возникнуть религиозный заговор роботов? Конечно, там есть уже по меньшей мере одна машина, связанная с сектой Третьего ковенанта. А если есть и другие? Мысль вовсе не безумная.

Инспектор снова подошел к палатке, рассеянно переводя взгляд с одного лифта на другой. Соперники и в бизнесе, и в политике, они были главными опорными столпами человеческого – и машинного – присутствия в космосе.

Столпами. Это старое слово чем-то отозвалось в памяти. Он точно его видел недавно. Но где?

В Библии. Он увидел его, когда проверял в последней прокламации Третьего ковенанта библейскую отсылку к Самсону в филистимской Газе.

Фергюсон моргнул, вызывая текст. Книга Судей, глава семнадцатая. Уже ослепленный Самсон, лишившийся волос и силы, ставший забавой для врагов, стоял у опор здания, на крыше которого находилось три тысячи его недругов, и попросил у мальчика позволения опереться о столп.

И воззвал Самсон к Господу и сказал: Господи Боже! вспомни меня и укрепи меня только теперь, о Боже! чтобы мне в один раз отмстить филистимлянам за два глаза мои. И сдвинул Самсон с места два средних столпа, на которых утвержден был дом, упершись в них, в один правою рукою своею, а в другой левою.

И сказал Самсон: умри, душа моя, с филистимлянами! И уперся всею силою, и обрушился дом на владельцев и на весь народ, бывший в нем. И было умерших, которых умертвил [Самсон] при смерти своей, более, нежели сколько умертвил он в жизни своей.[24]

– Босс? Инспектор Фергюсон? Адам?

В ухе звучал настойчивый голос Лодыря. Фергюсон открыл глаза, убрал руки со стены. Стряхнул крошки штукатурки с ладоней, посмотрел на них – покрасневшие, с темными следами там, где острые выступы впились в кожу. Сколько он простоял так, упершись руками в стену? Минуту? Пять? История Самсона – увечье, месть, фанатичная вера, самоубийство, гибель многих – показалась мерзкой до тошноты. И вызвала отвращение не меньшее, чем нынешнее дело с полоумным роботом и бойней за веру.

– С тобой все хорошо? – спросил встревоженный Лодырь. – У тебя такой вид, словно тебя сейчас стошнит.

– Мне сейчас пришла в голову очень скверная мысль. Крошечная, ничтожная горстка террористов, за которой мы гоняемся, быть может, запланировала величайший в истории теракт – обрушение одного или сразу двух космических лифтов.

– Я уже задумывался над этим.

– Правда?

– Мне это пришло в голову сразу, как только я узнал о переносе данных на защищенный сервер, спрятанный на Атлантическом лифте. Я быстро узнал, что существует множество сценариев подобного теракта, и разрабатывались они еще с тех времен, когда только начала обсуждаться сама идея лифта. На эту тему сняли так много фильмов и телесериалов, что теперь про нее есть строчка чуть ли не в каждом пресс-релизе. Конструкции, техобслуживание, системы наблюдения и безопасности лифтов спроектированы не только с учетом несчастных случаев, бурь, ударов метеоритов и военных действий, но и всех возможных терактов. Все мыслимые слабости учтены. Все лазейки перекрыты. Конечно, теоретически прореху в обороне найти можно, но только теоретически.

– О, кажется, я пропустил уведомление. Рад слышать. Считай, что ты меня успокоил. Но все же: готов поспорить, что о робофанатиках-смертниках конструкторы не подумали.

– Подумали, – возразил Лодырь. – Про это и кино есть. Боевой робот-сапер обрел сознание на Войне за веру, принялся размышлять о смысле всего сущего, его захватили повстанцы, то да се, он стал мусульманином, или, во всяком случае, исламистом, и многие годы спустя получил работу на космическом лифте, надеясь собрать достаточно взрывчатки и разнести его. Но в последний момент террориста взорвал главный герой, который на войне был соратником робота, а теперь стал спецом по безопасности. А бывшая жена героя, учительница, как раз оказалась в это время в лифте, сопровождая целую кабину счастливых детишек, чью неминуемую смерть в лютом огне мы с ужасом предчувствовали, елозя на краешке стульев. Потом – слезы, счастливые встречи, примирение и титры. И конец. Фильм назывался «Возвращение моджахеда». Странно, что ты его не видел.