Ночные окна - [57]

– Вертолет на месте? – тревожно спросил я.

– На приколе, – кивнул Георгий. – Да он и не полетит, особенно не волнуйся. Я там одну детальку из щитка управления вывернул.

Все-таки Левонидзе молодец, надо отдать ему должное. Однако теперь мне очень захотелось проверить: «на месте» ли и Анастасия? Вместе с Левонидзе мы пошли по коридору, опоясывавшему первый этаж, к ее апартаментам. А там… меня ждал очередной удар: дверь в комнату оказалась не заперта! «За что мне такое наказание?» – едва не вырвалось из моих уст.

– Приехали! – вслух сказал я, заглядывая в комнату. Она, естественно, оказалась пуста.

– Далеко уйти не могли, – произнес Левонидзе, осматривая замок. – Профессионалу открыть – раз плюнуть. Работал «универсальным ключом-отмычкой», применяемым в спецназе ГРУ. Что ж, пошли искать твою ненаглядную.

– Где? – вяло спросил я, чувствуя начинающийся упадок сил.

– Ну не у цыган же? Хотя можно заглянуть и в табор. Но лучше начать с нижнего этажа.

Я послушно двинулся вслед за моим помощником и компаньоном. Мы спустились по лестнице. Левонидзе вдруг нагнулся и поднял с пола фиалку – тот самый редкий памирский экземпляр, который я вчера подарил Анастасии. Он стал принюхиваться к цветку, как доберман на охоте.

– Она где-то здесь, – произнес я, отбирая у него фиалку. – Фу! Ищем дальше.

В бассейне никого не было, в спортзале – тоже. Оставались бильярдная и солярий. Да еще всякие подвалы и котельная. Но сомневаюсь, чтобы Зубавин увлек Анастасию в эти подземелья. А вот из бильярдной как раз доносились чьи-то голоса. Мы тихо заглянули, приоткрыв дверь. За зеленым прямоугольным столом с лузами стояли трое: Бижуцкий, Волков-Сухоруков и Антон Андронович – с киями наперевес. Борис Брунович громким шепотом вещал:

– …За моей спиной маячила какая-то нежить – в зеленом балахоне и со свиным рылом! И «оно» твердило мне в ухо: «Лезь через подоконник. Ты тоже приглашен на вечеринку к Хозяину! Живее!» Я, друзья мои, оторопело спросил: «А кто Хозяин-то? Гуревич?» – «Там узнаешь!» – ответила эта нежить. И добавила: «Бафомет!» Словно это был пароль или пропуск в окно. А там уже мелькали взвизгивающие от предвкушения тени…

– Так-так-так! – быстро проговорил Волков-Сухоруков, внимательно слушая Бижуцкого.

– «Полярные зеленые·»… – тоже шепотом произнес Стоячий. – Они все – нежить! Хуже мухоморов. Живут без души и плоти, но в виде человека, своего обличья у них нет, ходят в личинах, не живут и не умирают, по сути, бессловесны, но могут быть и многословны, и болтливы, а произнося слова, выразить ничего не могут – лишь бред, бормотание, набор звуков.

– Так-так-так! Продолжайте.

Я тихо прикрыл дверь, не желая мешать умным людям. Оставался солярий. И вот там-то мы их и обнаружили! Они «загорали» в шезлонгах под ярким искусственным «солнцем», оживленно болтали и даже хихикали (!). Мишель Зубавин развлекал Анастасию свежими анекдотами, а на полу стояли бутылка шампанского и два бокала. Хорошо хоть не были в голом виде! Пилот, правда, без рубашки, с мощным торсом, а моя жена – в купальнике.

– Настя! – не удержавшись, воскликнул я. – Ну как ты можешь?

– О! – приветливо сказала она. – Ты нашел мою фиалку? А я ее где-то потеряла. Как мило.

– Здорово, отцы! – нахально произнес пилот-рейнджер. – Ничего, что мы тут решили немножко позагорать? На улице холодновато.

– Как вы открыли дверь в комнату Анастасии Владиславовны? – грозно спросил Левонидзе. – И кто вам, черт подери, позволил это сделать?

– А я и не открывал! – еще более нагло отозвался Зубавин. – Она сама открылась.

– Вы лжете!

– Сам дурак!

Пока они препирались, я велел Насте одеться. С одной стороны, я был крайне рассержен, но с другой – чувствовал, что Анастасия ведет себя вполне естественно, и ее душевная болезнь, кажется, вообще отступает прочь; а заслуга в этом не столько моя, как врача-психиатра, сколько таких людей, как Мишель Зубавин, – ей просто необходимо нормальное общение. И именно с нормальными здоровыми людьми.

Когда я провожал ее в апартаменты, она спросила:

– Не станешь меня больше запирать?

– С завтрашнего дня, – пообещал я. – Сегодня прилетает твой отец.

– Не хочу его видеть!

– Боюсь, что это неизбежно. Постарайся не ссориться с ним. Будь поласковей. Надо уметь прощать.

– Хорошо, – послушно сказала она, как воспитанная школьница. И прижала фиалку к груди.

Это было очень трогательно, но я все же не мог не задать мучивший меня вопрос:

– Что у тебя было с этим пианистом? С Леонидом Марковичем? Действительно собиралась бежать с ним в Америку?

– Ну что ты! – улыбнулась она и рассмеялась. – Неужели ты подумал, что я могла тебя бросить? Моего любимого мужа? Просто мне в то время было очень скучно и одиноко…

– Тебе больше никогда так не будет, – сказал я и поцеловал ее.

Дверь за Анастасией я все же запер, вызвал Параджиеву и велел встать сторожем, как статуя Командора, чтобы этот донжуанистый вертолетчик больше не проник к ней. Сам поспешил в кинозал продолжать сеанс «психоигры», заданный Фрэнсисом Скоттом Фицджеральдом. У которого, кстати, в одном из романов – «Ночь нежна» – была схожая с моей проблема. Да и собственная жена страдала душевной неуравновешенностью. Любопытно, но именно об этом сейчас и говорила со сцены Зара Магометовна Ахмеджакова, предлагая собравшимся свою версию. Все они так увлеклись, что, видимо, не стали меня дожидаться. А теперь попросту не заметили. Но мне так было даже удобнее, и я скромно примостился в углу.