Ночные кошмары - [88]

Рудольф лежал навзничь на кровати, обнаженный и неприкрытый. Его руки были сложены на груди, как будто он был похоронен. Я положила руку ему на грудь, которая уже остывала. Я плакала, мои слезы падали ему на грудь. Думала, что не почувствую ничего, кроме неистовой радости, когда сделаю это. Но я, конечно, не предвидела, что полюблю его.

Я говорила себе, что дьявол — самое соблазнительное существо на свете. И мое начальство предупреждало меня, что его обаяние огромно. Я должна была думать только о своем долге перед Богом и Его душами. Все, что я должна была сделать: добраться до него и выполнить приказ. А потом я буду оправдана и прощена. Однако мне придется навсегда отказаться от блуда после того, как я выполню эту миссию. Я устно согласилась на это, но сделала оговорку. Я не собиралась сдаваться. Меня ждал рай на Земле, и я, конечно, ожидала этого. Но, с другой стороны, было маловероятно, что я проживу достаточно долго, чтобы еще кого-нибудь трахнуть. В таком случае мне не придется грешить снова.

Я вставила острие деревянной иглы между двумя ребрами, как меня учили, поколебалась мгновение, затем опустила поршень вниз. Рудольф открыл глаза, но не сказал ни слова. Думаю, это был просто рефлекс. Надеюсь, так оно и было. Во всяком случае, теперь в его сердце было достаточно яда, чтобы проехать весь путь в ад.

Мне сказали, что, возможно, деревянного кола деревянной иглы и инъекции героина будет недостаточно, чтобы убить его. В конце концов, его тело могло восстанавливаться дьявольски быстро. Мне было приказано на всякий случай отрубить ему голову. Но я не могла заставить себя.

Плача, я подняла трубку. Я звонила не Джорджу Рекингему. Он провел меня через холодную ломку, а затем привел к спасению. Но он считал, что убийство — это всегда грех. Вот почему он оставил Воинов Иеговы и почему убеждал меня бросить их. Я пожалела, что не послушалась его.

Я позвонил генералу Воинов. Он так быстро снял трубку. Должно быть, прождал всю ночь.

— Все прошло по плану, — объявила я. — Дело сделано!

— Благослови тебя Господь, Полли! Вы будете сидеть по правую руку Бога!

— И очень скоро, — вздохнула я. — Я не смогу выбраться отсюда, не попавшись. И я просто не могу покончить с собой, чтобы они не смогли допросить меня. Я поклялась, но я трусиха. Мне жаль. Я не могу этого сделать. Я просто хочу, чтобы вы придумали, как вытащить меня отсюда в целости и сохранности.

— Никто не совершенен, — сказал он и повесил трубку…

Зло, будь добром

Герру профессору доктору Вальдману, Университет Ингольштадта, Великое герцогство Бавария 7 октября 1784 г.

МОЙ УВАЖАЕМЫЙ И ДОСТОЙНЫЙ КОЛЛЕГА!

Это письмо от того, кого вы, должно быть, давно считали умершим и погребенным. Я, герр профессор доктор Кремпе, ваш коллега на протяжении многих лет, не мертв, как вы думали. Потерпите немного. Не отвергайте это письмо как плод безумного воображения. Прочтите его до конца и хорошенько обдумайте, что здесь написано.

Хотя я диктую это письмо, руки, которые пишут это письмо, огромные и неуклюжие, не мои собственные маленькие и артистичные. Более того, они замерзают, как и чернила в горшочке. В этом Богом забытом ледяном краю не хватает письменных принадлежностей. Очень ограниченные средства, доступные мне, были привезены с обледеневшего корабля. Поэтому я не могу подробно рассказать о том, что произошло со мной с тех пор, как меня опустили в могилу.

Да, это, в переносном смысле, голос того, кого все считают мертвым. Это будет шоком и вызовом как здравому смыслу, так и логике. Только профессор натурфилософии сможет поверить этому рассказу.

Я говорю «возможно», потому что даже вам, самому непредубежденному и либеральному человеку, которого я знаю, будет трудно поверить в это…

Я повторяю, пожалуйста, не уничтожайте это письмо, даже если вы сочтете, что оно и мошенническое, и написано маньяком. Одна вещь, которая заставит вас поверить, что это безумная шутка, — это почерк. Вы сравните его с образцами моего почерка, которые находятся в ваших папках, и увидите, что письмо писал не я.

Это не я. И все же это так. Пожалуйста, продолжайте читать. Я объясню, хотя, возможно, и не удовлетворю вас.

Я отправлю письмо с туземцем на лыжах с этого убогого русского форпоста к востоку от Архангельска. Очень сомневаюсь, что оно когда-нибудь дойдет до вас. Тем не менее вы единственный человек, который может подумать, что моя история может оказаться реальностью. Я не могу отослать его жене. Она ничего не поймет, она сочтет это жестокой шуткой, если ей объяснят.

Более того, она, вероятно, снова вышла замуж. Должен признаться, что мы, мягко говоря, никогда не заботились друг о друге. Так что скандал устраивать не стоит — держите известие о том что я жив, при себе.

Но вернемся к моему рассказу! Сдерживайте свое чувство неверия, пока не прочтете мое послание целиком. Возможно, тогда… Но нет, я сомневаюсь, что вы когда-нибудь получите его…

Первый удар молнии парализовал меня. Это произошло, как вы знаете, в сентябре 1780 года на территории нашего великого университета.

Второй удар молнии в ноябре, о котором вы ничего не знаете, освободил меня.