Ночные каналы - [7]

— Телефоны ломаются, понимаешь? — сказал он в пространство. — От постоянного облучения пластмасса не выдерживает, становится хрупкой...

Смысл сказанного не сразу дошел до меня — лишь в общежитии перед тем, как провалиться в сон, я с изумлением подумал о его словах: «Почему постоянное облучение? И если пластмасса не выдерживает, то что же проис­ходит с нами, живыми?»

То ли уже во сне, то ли еще наяву я увидел пробегающую крысу — она посмотрела в мою сторону, заговорщически подмигнула и скрылась под тумбочкой.

4

Часов около одиннадцати я вышел в коридор — всклокоченный, немытый, очумелый от короткого сна и жары. Первая мысль, которая посетила меня, еще до того, как я продрал глаза, была о Свете. Вчерашняя ночь — с овчаркой, машиной, девушкой — представлялась каким-то нелепым кошмаром. Еще эта пластмасса, которая не выдерживает... Я стиснул голову ладонями, заставил себя думать логически. Что является самым важным на данном этапе? Светлана! Как ее найти? В принципе это было возможно: город закрытый, никто никуда не мог исчезнуть, все на учете. По четырем параметрам — имя, возраст, внешность, место работы — можно было рассчитывать на успех. Обойти десяток общежитий, которые были, кстати, совсем рядом, дело получаса.

Умывшись и выпив кружку теплой, пахнущей сразу всей таблицей Менде­леева воды из титана, за которым следил одноглазый Фомич, я вышел на яркий свет, под жгучее полуденное солнце. На крылечке возле барака, закинув ногу на ногу, с папиросой в зубах сидел Фомич. Он всегда тут сидел, в валенках, телогрейке и шапке-ушанке в любую погоду, казалось, круглые сутки. Он и сам говорил, что привязан к бараку, как собака к будке, больше у него нигде никого нет. Увидев меня, он радушно похлопал трехпалой рукой рядом с собой, приглашая посидеть за компанию. Я сел, не без некой корыстной мысли.

Мы поговорили о погоде («жара, сушь!»), о крысах, клопах и тараканах («они тут навеки прописаны, вроде меня»), о новостях городской жизни («вчерась в пятом зверинце так накеросинились, что девки голышом бегали...»). Я навострил ухо.

— В пятом это что, бараке? — уточнил я.

— Ага, — кивнул Фомич. — Там одни биксы. Знаешь, что такое биксы? От дома оторвались, до сладкого дорвались. Вот их и барают все, кому не лень. Охрана да стройбат тамот-ка долбится...

— Скажите, Фомич, вы тут всех знаете, а кто из начальников разъезжает на «Волге» с овчаркой? Собаку зовут Барс.

— Барс? На «Волге»? «Морская волна»? Так это из высоковольтных, вельможа, начальник режима Евстафий Палыч Братчиков. Он тут с первых столбиков, вроде меня. Из Краслага — повысили!

— А он женатый?

— А как же! У них, падла, у всех, штампики. И баба есть, двое пацанов. А как же! Но они все от жиру да от безделья по три-четыре шалашовки греют. Гаремы!

— А откуда вы знаете? Сами видели? Через перископы?

Фомич обиженно стрельнул в меня слезящимся глазом.

— Поживешь с мое, и без перископов увидишь. А чего видеть-то? Как они бараются? Я вижу: катит в машине, сам за рулем, рядом двустволка. Это что, на службу, что ли? В лесок или на хату. Не домой — боже упаси! Дома — баба, дети, партбилет, щи жирные с мясом. Катит краем зоны, вдоль полосы. Думает, не видно. А попки на вышках на что? А наш брат, бывший зэк, хоть и одноглазый? А стройбат, что в кустах спит или девок шерстит? А сами девки в окнах — с утра до ночи титьки греют? Мы ж в зоне! Каждый пук слышно. Все всё про всех знают. Кто кого, когда и как. Если хошь, я тебе все хатки покажу, кто где хорькуется. Если интересно... А чего тебе? Зачем? — вдруг спохватился Фомич, видно, сообразив, что слишком разболтался.

— Зачем? Да низачем! — рассердился я. — Любопытный. Впервые в «ящи­ке», все интересно, как тут люди живут.

— Ну, ну, — успокоенно закивал Фомич. — Тогда — лады. Ты и впрямь еще зеленый. Ни усов, ни бороды. Че так? Не бреешься еще?

Я смутился. И правда, лицо у меня как у мальчишки, гладкое, чистое — и когда полезут волосы?! Так хочется быть взрослым, уже двадцать три скоро! А выгляжу как пионер.

Фомич придвинулся ко мне поближе, толкнул локтем.

— Этот Братчиков приспособил, гад, и кобеля к этому делу. И такой этот Барсик ушлый, говорят, долбает баб не хуже хозяина. А то на пару — шведским бутербродом. Только по мне — тьфу все это!

Я лишь смутно догадывался, о чем говорил Фомич, но так пакостно и грязно стало на душе, что я решительно поднялся.

— Пока!

— А че так? Спешишь? — спросил Фомич, явно сожалея, что слушатель уходит. Видно, он только-только разохотился на интересный разговор.

— Да, дела. Человечка тут одного надо найти, — небрежно сказал я и двинул через вытоптанный пустырь с футбольными воротами по краям.

— В случае чего, скажи, я тут всех знаю, — прокричал вдогонку Фомич.

Я помахал ему. Идти, честно говоря, уже никуда не хотелось. Разговор с

Фомичом отбил всякую охоту искать Светку. Да и она ли садилась в «Волгу» прошлой ночью? Может, Братчиков увозил с собой какую-то другую женщи­ну...

Я мысленно выругал себя за тупость: ведь мог же сразу, там же, по горячим следам узнать — хотя бы войти в здание и спросить у охранника. Балда! А теперь таскаться по общежитиям... Даже если и найду, то что я скажу ей? Вот, дескать, и я, здрасьте, пошли купаться. Так, что ли? Или захватить в магазине бутылку? Как тут принято...