Ночные грезы - [8]

Она пожала плечами.

— Они по-прежнему владеют домом, который Расселл им купил, и отец на прежней должности.

— И это все потому, что во время развода Расселл все еще любил тебя!

— Я этого не хотела, — спокойно сказала Уиллоу Джордану.

Карие бархатные глаза пронзили ее.

— Интересно, что же в тебе такого, что удерживало Расселла все это время?

Она и сама часто задавалась этим вопросом. Ее нельзя было назвать красивой. Она не преуспела в искусстве кокетства, которое держит мужчину в напряжении и заставляет его теряться в догадках. Но Джордан прав, Расселл согласился на развод, еще любя ее. Она надеялась, что его отсутствие в ее жизни последний год означает окончательный разрыв между ними.

— Понятия не имею, — беззаботно ответила Уиллоу. — А теперь извини, но Дани пора обедать перед визитом к твоим дяде и тете.

— Ты всегда относилась с безразличием к любви Расселла, — с отвращением промолвил Джордан. — Я больше тебя знаю Расселла, наблюдал, как за ним охотились женщины, а он относился к ним с усталым терпением. А потом в двадцать восемь он встречает тебя, семнадцатилетнюю девчонку, которая вначале относилась к нему с пренебрежением, а потом — с подчеркнутым равнодушием!

Никогда, хотелось крикнуть женщине! Если Джордан на самом деле в это верит, он очень ошибается! Расселл был настолько требовательным, настолько сильно влюблен, что его невозможно было игнорировать!

Джордан резко взглянул на нее.

— У тебя красота ангела, тело сирены, а сердце суки!

Уиллоу смотрела, как он уходит. Ее губы предательски дрожали, она готова была расплакаться. Сейчас Джордан впервые показал, какие чувства он к ней питает. А он был не прав, так не прав…

Дани с трудом сдерживала возбуждение во время короткой поездки к дедушке и бабушке. Симона и Дэвид несколько раз приезжали в Лондон, но она после долгого перерыва впервые с мамой навещала их в Сент-Бреладе. Уиллоу и сама нервничала из-за этого. Симона всегда была вежлива, когда приезжала к ним в Лондон, но здесь, в своем доме, она может счесть это ненужным, и Уиллоу, ведя машину, вспоминала все прошлые унижения, которые ей пришлось пережить. Дэвид Стюарт был совершенно другим человеком: очень легкий в общении, абсолютно преданный своему любимому делу — продаже изысканных драгоценностей здесь, на острове, и в своем магазине в Лондоне.

По мере того как они приближались к дому, Уиллоу начала сомневаться, стоило ли ей давать Барбаре выходной на этот день вместо того, чтобы попросить ее сопровождать их. Она бы чувствовала себя комфортнее, если бы хотя бы один близкий ей человек был рядом.

Ее беспокойство возросло, когда она увидела, что темно-серый «мерседес» Джордана припаркован перед роскошной виллой, выходящей на волшебный залив Сент-Брелад. Сам дом, как и большинство на острове, был построен из местного гранита, камня, окрашенного в цвета от розового до желтого, всех оттенков коричневого до бледно-серого. Это придавало красоту и грацию старины, чего обычно не хватало современным постройкам.

Тем не менее дом в прошлом служил хорошей тюрьмой для Уиллоу, и она немного дрожала, когда вошла с Дани в него. Слуга пригласил в гостиную, где Симона, изящно усевшись в одно из кресел, и Дэвид, слегка ссутулившись на диване, ждали их.

Но взгляд Уиллоу был прикован к мужчине, стоящему у высокого окна. Он переоделся в кремовые брюки и коричневую рубашку с тех пор, как ушел от них утром. Он был, как всегда, надменен и неприступен. Несправедливо, что Господь наградил его удивительными глазами и дал впридачу такое холодное, как лед, сердце! — Даниэль!

Красивое лицо Симоны оживилось, и она протянула руки к Дани, которая неожиданно застеснялась. В пятьдесят три года Симона изо всех сил старалась выглядеть лет на десять моложе, и с ее озорно вьющейся шапкой темных волос и хрупкой фигурой это не составляло особого труда. Уиллоу с сожалением признала в ее кремово шелковом платье одно из своих творений. Но она прекрасно осознавала, что даже этот жест мог быть показным. Симона была большая мастерица по части поддержания внешнего лоска. Ее сын мог совершить ошибку, женившись на беременной девочке, но Симона никогда не позволит никому узнать, как она ненавидела этот брак.

— Сейчас она к вам привыкнет. — Уиллоу нежно погладила дочь по голове. — Она не переставая говорила о вас всю дорогу, — торопливо добавила женщина, так как голубые глаза бывшей свекрови вспыхнули от негодования. С тех пор, как Дани видела дедушку с бабушкой, прошло несколько месяцев, и ребенок за это время мог отвыкнуть от них.

— Как насчет мороженого? — предложил Дэвид, высокий мужчина пятидесяти пяти лет с волосами песочного цвета и искрящимися голубыми глазами. — У нас есть шоколадное, твое любимое, — соблазнял он Дани, видя, что та колеблется.

— С цветной вафелькой? — с интересом спросила девочка, чья застенчивость испарилась при упоминании о мороженом.

— Розовой или зеленой, — снисходительно кивнул он.

— Пожалуйста, зеленой! Мамочка? — заколебалась Дани, нерешительно глядя на нее.

— Дедушка делает прекрасные вафельные рожки, — ободрила ее Уиллоу хриплым голосом.

К ее горлу подкатил комок, когда она смотрела, как Дани, рассказывающая дедушке о детском саде, выходит из комнаты. После их ухода воцарилась неловкая тишина.