Ночные гонцы - [11]

— Как ты думаешь, кишанпурскую охоту на тигров отменят или нет?

Он совсем забыл про это. У старого раджи было в обычае каждый год приглашать несколько англичан на большую охоту. В этом году Хаттонн-Данны, и Кэролайн, и кое-кто еще получили приглашения, но Сэвиджам оно не пришло.

Родни ответил:

— Об этом речь не шла, но я не думаю, что рани будет устраивать нечто подобное почти сразу после убийства. Охота назначена на февраль, не так ли? И, кроме того, дорогая, нас это все равно не касается.

— Но если охоту все-таки устроят, а ты все еще будешь там, они ведь будут вынуждены пригласить и меня?

Кэролайн Лэнгфорд постучала по колену веером:

— Послушайте, это очень важно. Прошу тебя, Изабель, не перебивай. Капитан Сэвидж, вы помните, что говорил Серебряный гуру воронам сегодня после полудня?

Родни остолбенел. Он вспомнил:

— И что, у каждой — душа усопшего властителя? А у какой душа того, кто еще утром правил на востоке?

На востоке лежал Кишанпур.

Все уставились на него, потому что он повторил эти слова вслух. Он в замешательстве пробормотал:

— Но — но откуда ему было знать? Было около пяти, а Раджу убили в три. До Кишанпура сорок семь миль.

— Вот именно. Узнать ему было неоткуда. Но он знал.

Его рассудок сопротивлялся тревожащему, уродливому подозрению. Он раздраженно пожал плечами.

И увидел, что она разгневана. Ее глаза, а еще более лицо, выражали к тому же изумление, и это его больно задело.

Она воскликнула:

— Правильно ли я поняла, что ни вы… что никто… не собирается выяснить, в чем дело? Или хотя бы поставить в известность мистера Делламэна?

Разумеется, она была права. По заведенному порядку он просто обязан был доложить обо всем Делламэну. Но ее тон вывел его из себя.

— Не собираюсь, мисс Лэнгфорд. Это меня не касается, и еще менее…

— Родни! — проворковала Джоанна, вложив в упрек нежное одобрение.

— Это вас касается, сэр, — девушка сердито указала с сторону бальной залы, — касается всех вас! Туземцы просто боготворят гуру. Вам это известно. Даже я это заметила. А теперь, когда погиб честный старик и оказалось, что гуру в сговоре то ли с дьяволом, то ли с бандой убийц, вы заявляете, что вас это не касается!

Торранз откашлялся, рассматривая свои ногти.

— Мисс Кэролайн, да это просто совпадение и… э… почему бы не подождать до завтра?

Она не обратила на его слова никакого внимания. Вскочив на ноги, она холодно обвела собравшихся глазами. Ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать музыку и возгласы, раздававшиеся из бальной залы.

— В таком случае мой несомненный долг — самой поставить мистера Делламэна в известность, и проследить, чтобы он провел расследование.

Родни, трясясь от негодования, смотрел, как она пересекает опустевшую комнату для отдыха. Внезапно к нему вернулось чувство юмора и он усмехнулся:

— Через минуту ей придется стушеваться!

Но прямая фигурка пересекла холл и исчезла под аркой, ведущей в бар, на которой было написано: «Только для джентльменов». Родни выругался себе под нос. Ничто не может остановить эту одержимую, или вызвать краску на ее лице! «Проследить», чтобы комиссар провел расследование — каково!

Джоанна промурлыкала:

— Очень милая девушка, но такая… впечатлительная. Ее следовало бы выдать замуж, Изабель, ты не думаешь?

— Я должна извиниться, Джоанна. И перед тобой тоже, Родни. Она стала такой жесткой, почти грубой, с тех пор, как вернулась из Крыма вместе с мисс Найтингейл.[14] Какая она на самом деле, становится ясно, только когда стрясется настоящая беда. Когда она жила в нашем лондонском особняке, возвратившиеся из Скутари солдаты приходили к нам только для того, чтобы поблагодарить ее. А когда я сломала бедро и дела были из рук вон плохи, Кэролайн полгода почти не отходила от меня.

По лицу Джоанны было видно, что похвалы Кэролайн Лэнгфорд ее нисколько не занимают. Когда леди Изабель закончила, она покивала головой и сказала:

— Какая доброта и самоотверженность!

Она понизила голос:

— Думаю, у нас в Бховани найдется для нее очень подходящий супруг.

Она небрежно повела веером. Уголком глаза Родни заметил проходившего мимо Суизина де Форреста, отца Виктории. Тот утирал губы белым носовым платком. Господи, какой же Джоанна порой бывает стервой! Тонкий нос де Форреста выступал на плоском, бескровном лице, туго обтянутом кожей — он давно уже был мертв, телом и душой, мертв как прогнившее дерево. Какой бы нудной не была Кэролайн Лэнгфорд, в ней все же было слишком много молодости и жизни для разочаровавшегося во всем на свете де Форреста.

Джоанна была довольна собой и ласкала его жарким взором. Отчасти виной было шампанское, отчасти — ощущение достигнутого триумфа. Какую победу и в какой войне сумела она одержать? Но ее зрелая, сияющая улыбками и увенчанная короной золотистых кудрей красота, поразила его с физической силой. У него перехватило дыхание. Она была его женой. Сегодня все будет забыто, сегодня после всех этих месяцев они смогут начать снова, смогут найти потерянную дорогу. Сегодня не помогут никакие отговорки.

Он вскочил на ноги.

— Мне надо идти. Я хочу немного поспать. Ты со мной, Джоанна?

Он спросил ее не слишком решительно — но ведь в этом вопросе и так не было нужды? Не могли же ее глаза лгать?