Ночной зверёк - [19]

Амти царапала дерево стола, и под ногтями у нее саднило. Тяжелое, болезненное возбуждение разливалось по телу, когда Шацар двигался. Оно заставляло ее забыть о крови, текущей у нее под веками всякий раз, когда она закрывала глаза. Оно заставляло ее забыть о желании раскроить Шацару голову хрустальной пепельницей, стоящей рядом. Оно заставило ее забыть страх перед собой, ставший таким привычным.

Шацар надавил ей на голову, и Амти щекой прижалась к гладкой поверхности стола. Она забывалась, темные желания и страх прятались внутри, пока она приглушенно скулила, чувствуя его сильную, безжалостную хватку. Шацар двигался все быстрее, и Амти чувствовала, как сбивается у него дыхание.

— Ты хочешь меня? — спросила Амти. Она не увидела, но почувствовала, как Шацар искривляет губы в улыбке так не напоминающей улыбку. Его пальцы впились в бедра Амти, и от силы с которой он входил в нее, с Амти едва не слетали очки, ей приходилось удерживать их.

Очнулась Амти за секунду до оргазма, некоторое время она ловила ртом воздух, а потом накрылась одеялом с головой, сгорая от стыда. Судя по всему, остальные еще спали, даже Эли, имевшая привычку подниматься раньше других.

Вот уже месяц как жизнь Амти протекала, в основном, под землей. Она привыкла к Яме, как к дому, а к своему отряду, как к семье. За это время Амти многое узнала о них, что-то ей рассказали, о чем-то она догадалась.

В Яме никто ни от кого ничего не скрывал, но расспрашивать было не принято. В конце концов, Амти рассказали о себе кое-что все члены ее новой, странной семьи. Теперь она знала, что Шайху был единственным сыном крупного предпринимателя и действительно приходился дальним родственником Шацару. До того, как стать Инкарни, он жил жизнью полной беззаботного веселья, и его никогда ничего не волновало. Он был богат, его все любили и все произошло совершенно внезапно. Шайху был Инкарни Страсти, Тварь Зависимости. Его магия полностью изменилась после пробуждения тьмы. Раньше Шайху умел перемещаться в пространстве, но эта способность слабела, а потом и вовсе отказала. Вместо своей безусловно полезной силы, Шайху научился вызывать в людях пристрастие к чему угодно, на свой выбор. Кроме того, его собственная зависимость от алкоголя и наркотиков стала невыносимой. Его отец решил не дожидаться, пока Шайху поймают, подстроил его гибель в автокатастрофе. Отец Шайху сам нашел Адрамаута и остальных, и он до сих пор платил им для того, чтобы они укрывали его сына. Адрамаут и Мескете благоразумно молчали о том, что вообще-то делают это на добровольной основе. Шайху говорил, что никогда не думал, что станет Инкарни, никогда не боялся. Этого с ним случиться просто не могло, он ведь был невероятно счастлив, и у него было все. Когда Шайху рассказывал об этом, он смеялся, но Амти не представляла, что это такое — никогда не бояться, а потом вдруг, безо всякой подготовки, узнать, что вся твоя жизнь будет сломана. Для отряда Шайху был полезен, он подсадил на свою кровь нескольких Псов Мира не блещущих рангом и интеллектом, зато способных предупредить их об облаве ради эйфории. Шайху говорил, что все это работает именно потому, что Псом Мира быть тоже страшно, ведь если бы кто-то узнал, что они были связаны с Инкарни, их бы тоже уничтожили. Забавно, говорил Шайху, как всякие глупости работают только потому что мы стали параноиками.

Параноиками, как и Псами Мира, и вправду быть было тяжело. Об этом Амти узнала от Мелькарта. Когда-то он был из вторых, ровно до тех пор, пока не присоединился к первым. Мелькарту прочили отличную карьеру, видимо, потому что характер у него был дурной, жалости он не знал и ум его день и ночь работал на то, как бы вычислить побольше Инкарни. Он занимался поиском так называемых скрытых Инкарни, то есть тех, чья кровь не поддавалась анализу людьми вроде господина Элиша, и в ком присутствие тьмы проявлялось только психологически. Однако однажды его изощренный ум и его стандартная для Псов Мира магия — чтение мыслей — стали ему отказывать. Мелькарт понял это не сразу, успев осудить с десяток не виновных людей, в которых не было никакой тьмы. Мелькарт начал сходить с ума, в отличии от Шайху он не приобрел никакой новой силы, зато его старая ужасно исказилась. Мелькарт был Инкарни Безумия, Тварью Паранойи, и он вправду был сумасшедшим. Мысли, которые он читал путались в его голове с галлюцинациями, и он больше не мог быть уверен в своей силе. Когда за ним пришли, Мелькарт умудрился сбежать, убив троих своих бывших коллег. Впрочем, Мелькарт никогда не рассказывал, почему за ним в конечном итоге все-таки пришли. Похоже дело было не в невинных людях, которых он отправил на расстрел. Он редко выходил на поверхность, ведь до сих пор был в розыске. Зато Мелькарт знал все о том, как устроены операции Псов Мира, знал их сильные и слабые точки. В отряде он был главным тактиком, когда дело касалось нападения на Псов.

Неселим, с которым они крепко дружили, несмотря на видимые разногласия, был как раз тем, кого Мелькарту полагалось бы ловить. Ни один из тех, кто среди Псов чувствовал тьму, не мог почувствовать ее в Неселиме. Долгое время Неселиму везло. Он знал, что он Инкарни давным-давно, еще до того, как у него появилась магия. Неселим был Инкарни Разрушения и Тварь Смерти, его магией стал дар уничтожения, его прикосновение убивало живых существ. Целую жизнь Неселим прожил, применив эту страшную магию лишь однажды, в момент ее пробуждения. Он был фармацевтом, при том весьма успешным, у него была семья. Он научился скрывать свои мысли, научился сдерживать себя, но, как оказалось, первое получилось у него лучше второго. В какой-то момент он стал одержим формулой идеального яда, который не распознается ни одним тестом. Все началось, как мысленный эксперимент, как нелепая фантазия, с которой Неселим игрался после работы. Но вскоре он почувствовал непреодолимое желание создать этот яд, а создав — примешать его к партии безобидных таблеток от кашля. Он знал, что это было бы последним, что он сделает в этой жизни, что даже если яд и вправду невозможно выявить, связь между его лекарствами и смертями установят быстро. И все же эта идея, которая с неизбежностью должна была разрушить выстроенный им с таким трудом мир, привлекала его нестерпимо, и он терял контроль над ней. Когда Неселим понял, что создал рабочую формулу и осталось лишь произвести яд, и что у него даже есть любимая жена в качестве объекта экспресс-теста, он осознал, что с ним происходит. Тогда он сжег свои формулы, сжег все наработанные материалы и сбежал. Он даже хотел покончить с собой, но его, пьяного и бродившего по улице, мечтающего кинуться под машину, нашла Мескете. Он размяк и впервые за всю свою жизнь рассказал ей правду о себе. Мескете сочла его идею полезной в применении к государственным деятелям, убедила его, что можно употребить его талант и силу на благо мира, а не во вред. Индивидуальный террор, сказала она и посмотрела тогда на плакат с Шацаром, висевший на остановке, где они встретились. Недостижимая и страшная цель — отравить Шацара. Несмотря на добродушный и спокойный характер Неселима, он немного пугал Амти. Из всех, кто не был во Дворе, он один был искажен и обнаженные кости на его руках говорили о том, как далеко он зашел.