Ночной волк - [18]

— А если не захочу уходить?

— Пойду писать к Федьке.

Она все же нашла способ оставить последнее слово за собой:

— Поцелуй, тогда уйду.

Я поцеловал ее, и она ушла.

Анжелика вернулась часов в семь, вечером еще и не пахло. Как и утром, туфли полетели в угол — это у нее было вроде приветствия.

— Балмашов, говори честно: кормить гостью собираешься?

И тон, и улыбка были помягче, чем утром, — отношения определились, актриса приняла предложенную трактовку роли.

Я ответил, что придумаю что-нибудь, голодной не останется. Анжелика хмыкнула:

— Представляю себе! Ладно, давай сумку. Можешь спокойно писать свою эпохалку.

Я протянул и деньги, но она посмотрела свысока:

— Обижаешь, начальник!

Она накупила всякой всячины, и минут сорок с удовольствием возилась у плиты. Потом накрыла стол, и не просто накрыла, а изысканно, что при моих посудных возможностях было нелегко. Получился как бы прием на две персоны.

— Научилась, — похвалил я.

Она ответила без радости:

— Жизнь-то идет.

И словно мимоходом попросила:

— Переночую у тебя, ладно?

Она прожила у меня четверо суток, и я постепенно привыкал к этой новой Анжелике. Пожалуй, первое впечатление после разлуки меня подвело: чужая женщина вовсе не вела себя как своя. Ни выглядеть, ни, тем более, быть моей она не старалась. Но и еще чьей-то как будто тоже не была. Нынешняя Анжелика принадлежала самой себе. Повзрослела.

У нее были дела, целыми днями она упорно моталась по жаркому городу. Я пару раз спросил — отмахнулась: «А, интриги!» Приходя, лезла под душ, потом довольно споро возилась по хозяйству. Готовила, даже выстирала подвернувшуюся под руку рубаху — заботилась, как бывшая одноклассница. Вечером заваривала крепкий «мужской» чай. После чего ложилась ко мне в постель и принималась обсуждать накопившиеся проблемы увлеченно и откровенно, как с задушевной подругой. Случайное касание бросало нас друг к другу, разговор обрывался на полуфразе. А потом возобновлялся с той же приблизительно полуфразы.

— …Он, к сожалению, не мой режиссер, — говорила Анжелика. — Анекдот! Мой муж, но не мой режиссер. Он слишком любит себя. Ты слишком любил меня, а он слишком любит себя, поэтому вы оба не могли мне помочь. В принципе мне нужен режиссер типа… — она назвала фамилию, — вот он работает через актера.

— А ты не пробовала к нему?

— Не только пробовала — у меня полгода назад был с ним роман. Вот бы за кого мне замуж!

Я не понял, говорит она всерьез или дурачится, и на всякий случай отозвался столь же неопределенно:

— И за чем же дело стало?

Она ответила серьезно и грустно:

— Он не захотел.

— Почему?

— Он сказал: ты — как яркая люстра. А жена должна быть как тусклая лампочка в туалете…

Все дни, что она была у меня, мы говорили только о ней. Похоже, думать о ком-то другом она просто не умела. Это стало надоедать.

В конце концов я спросил резко:

— Тебе чего надо — играть или пробиться?

Анжелика, почти не думая, твердо ответила:

— Пробиться. Пробьюсь — буду играть. А не пробьюсь…

Она посмотрела на меня с досадой:

— Как ты не понимаешь разницу? Ты художник, а я актриса, у нас все по-другому. Ты можешь писать и складывать про запас, когда-нибудь выставишь. А я не могу играть про запас! Не помню, кто сказал, но очень точно: у актера есть только сегодня, поэтому высказаться он должен сегодня.

— Ну и что ты хочешь высказать?

Она немного растерялась:

— Как — что?

— Так — что?

— Это же зависит от роли!

— У плохого актера от роли, у хорошего — от личности.

Анжелика задумалась. Потом проговорила:

— Наверное, ты прав. Конечно, надо вкладывать себя, иначе нельзя. — Она вдруг посмотрела на меня. — Ты как думаешь: я личность?

Я пожал плечами.

— А раньше говорил — личность.

— Раньше я так и думал.

— А теперь?

— Теперь никак не думаю. Не знаю.

— А все же? Я не обижусь.

Я немного подумал:

— Личность обычно несет какую-нибудь идею.

— А ты несешь?

Это было сказано без подвоха, просто для уяснения истины.

— Несу.

— Какую?

— Как-нибудь в другой раз.

— А я — совсем никакой?

— За три дня уловил только одну идею — пробиться.

Анжелика вдруг почти закричала:

— Ты что думаешь, я сама не знаю?! Конечно, лучше сперва учиться, развиваться, а уж потом выдавать. Но где оно, это «потом»? Сегодня меня зовут, а потом, может, никто и не захочет. Люди по десять лет без ролей сидят, за паршивый эпизод в ножки кланяются!

Она дернула губой, словно отгоняя ругательство, и закончила с мрачной убежденностью:

— Пока идет карта, надо играть.

Я машинально удивился:

— Ты играешь в карты?

Она ответила нехотя:

— Муж играет…

Потом она прибирала постель, а я смотрел в окно. Было жаль уходящего времени, холст, начатый еще до ее приезда, отдалялся от меня и мог уйти совсем — при Анжелике не работалось, ее яростный эгоцентризм словно выжигал все вокруг. Черт с ним, подумал я, будем считать — отпуск…

Она сказала за моей спиной:

— Я буду иногда приходить, ладно? Мне ведь никто не скажет правды, кроме тебя.

Я обернулся:

— А зачем тебе эта правда?

Восходящая звезда жалковато улыбнулась:

— Все-таки…

Анжеликины дела в Москве кончились, и она быстро собрала свою сумку с пантерой. Накануне она встречалась с Любой и Верушей и теперь, укладываясь, рассказывала мне про их дела. Новости в основном были нерадостные.