Ночной поезд - [17]
Он медленно поднимает голову. У него ясный взгляд. Ясное лицо. Взволнованное, но ясное. И в этот момент я отчетливо сознаю две вещи. Во-первых, он невиновен. Во-вторых, он может это доказать.
Представьте себе, детектив Хулигэн, мне известно, что такое большое жюри. Это слушания в суде присяжных, которые имеют целью установить, есть ли основания для возбуждения уголовного дела. Вот и все. Вы, наверно, полагаете, что я путаю суд присяжных и Верховный суд. Как те тупые подонки, которые проходят перед вами в этом кабинете. То, чем вы сейчас занимаетесь, – это… жалкие потуги. Сочувствую вам, Майк. Послушайте себя. Вы поете с чужого голоса. Вашими устами вещает полковник Рокуэлл. Беднягу можно пожалеть, но ему должно быть стыдно так вас использовать. Однако задумано неплохо… очень неплохо. На прошлой неделе у меня было с десяток встреч – с матерью, с братьями. С моими друзьями. С ее друзьями. Я открывал рот, но не мог произнести ни звука. Только сейчас ко мне вернулась связная речь. Прошу вас, давайте продолжим. Не знаю, насколько можно доверять вашим словам. Многое из того, что вы тут наговорили, не укладывается ни в какие рамки. Полагаю, что результаты баллистической экспертизы – подлинные, и мне остается только смириться с тем, что в них записано. Возможно, вы сами согласитесь мне подсказать, где здесь правда, а где – шантаж. Майк, вы нагородили Бог весть что, пытаясь придать этой истории таинственность. Сами понимаете, это бред. Хотя концы с концами сходятся. Но здесь есть настоящая тайна. Непостижимая тайна. Когда я говорю, что готов убить Дженнифер – это чистая правда. В тот вечер, когда она умерла, наши отношения были прежними: я сам был к ней привязан и не сомневался в ее преданности. Но теперь… Майк, в действительности было вот как: эта женщина словно сошла на землю с небес. Знаете, что я вам скажу? Лучше бы я и в самом деле убил Дженнифер. Арестуйте меня. Увезите в тюрьму. Отрубите мне голову. Лучше бы я ее убил. Своими руками. Не оставив дырок от пуль. Потому что это куда лучше, чем нынешний кошмар.
Если бы вам довелось заглянуть в наблюдательное окошко, то окончание допроса не показалось бы вам слишком странным – эти стены и не такое видели. При виде вышеупомянутой сцены любой из убойного отдела лишь покачает головой и со вздохом пройдет мимо.
Подозреваемый и следователь держатся за руки. У обоих текут слезы.
Я плачу о нем; я плачу о ней. Я плачу о себе. О том, что я делала с людьми в этих стенах. О том, что эти стены сделали со мной. Они меня давили и растягивали. Все мое тело, снаружи и изнутри, покрылось налетом, похожим на тот, который я обнаруживаю по утрам у себя на языке.
14 марта
Спала до полудня; меня опять разбудил посыльный, прибывший от полковника Тома. Доставлена дюжина алых роз – «с извинениями, любовью и благодарностью». А также запечатанная папка. В ней протокол вскрытия. Его заказал, а скорее всего и отредактировал полковник Том. Кассету я видела. Теперь надо прочесть текст.
Потребовалось четыре кружки кофе и полпачки сигарет, чтобы хоть немного утихомирить печень, которая ночью вздулась, как тесто. Потом нужно было принять душ. Когдая, подпоясав халат, уселась на диван, время подходило к двум. У меня есть аудиозапись, которую сделал по моей просьбе Тоуб, – она мне ужасно нравится: восемь различных версий «Ночного поезда». Оскар Питерсон, Джорджи Фейм, Моуз Эллисон, Джеймс Браун. Для нас это своеобразный гимн дешевой квартире. Плату вносим чисто символическую. Мы ее даже не замечаем. Ночной поезд замечаем, а квартплату – нет. Так вот, я кручу на магнитофоне эту пленку – и одновременно верчу в руках канцелярскую папку. Десять лет пила без передышки, допилась до того, что стала дуть на мороженое, а следующие десять лет маюсь от похмелья (и еще лет двадцать промучаюсь). Да и вчерашний день, мягко говоря, на пользу не пошел. Чувствую свой лишний вес и нездоровую бледность; после душа не проходит испарина.
Наес est corpus. Данное тело:
Дженнифер, у тебя был рост метр семьдесят, вес пятьдесят семь килограммов.
Содержимое твоего желудка составил полностью переваренный завтрак, включавший в себя яичницу и бутерброд с лососиной, а также обед – частично переваренная лазанья.
Синюшность обнаружена только там, где ей следовало быть. Твое тело не ворочали. Не перетаскивали с места на место.
Отдача. У тебя на правой руке и предплечье обнаружены микроскопические частицы крови и ткани. У нас это называется «отдача».
Кроме того, правая рука у тебя скрючена из-за трупного спазма. Или от трупного окоченения. Изгиб курка и рисунок рукояти отпечатались на твоих тканях. Ты очень крепко сжимала револьвер.
Дженнифер, ты сама себя убила.
Дело закрыто. Конец.
16 марта
В полицейском управлении это не обсуждается. Ходим как побитые. Но теперь никто не сомневается, что вечером четвертого марта Дженнифер Рокуэлл покончила с собой.
Если бы она села в машину, проехала сто миль к северу и пересекла границу штата, то умерла бы невиновной. Но у нас в городе самоубийство считается преступлением. Она совершила преступление. В своем роде идеальное преступление. Да, она не избежала разоблачения. Зато избежала наказания.
Новый роман корифея английской литературы Мартина Эмиса в Великобритании назвали «лучшей книгой за 25 лет от одного из великих английских писателей». «Кафкианская комедия про Холокост», как определил один из британских критиков, разворачивает абсурдистское полотно нацистских будней. Страшный концлагерный быт перемешан с великосветскими вечеринками, офицеры вовлекают в свои интриги заключенных, любовные похождения переплетаются с детективными коллизиями. Кромешный ужас переложен шутками и сердечным томлением.
Этот роман мог называться «Миллениум» или «Смерть любви», «Стрела времени» или «Ее предначертанье — быть убитой». Но называется он «Лондонские поля». Это роман-балет, главные партии в котором исполняют роковая женщина и двое ее потенциальных убийц — мелкий мошенник, фанатично стремящийся стать чемпионом по игре в дартс, и безвольный аристократ, крошка-сын которого сравним по разрушительному потенциалу с оружием массового поражения. За их трагикомическими эскападами наблюдает писатель-неудачник, собирающий материал для нового романа…Впервые на русском.
Знаменитый автор «Денег» и «Успеха», «Лондонских полей» и «Стрелы времени» снова вступает на набоковскую территорию: «Информация» — это комедия ошибок, скрещенная с трагедией мстителя; это, по мнению критиков, лучший роман о литературной зависти после «Бледного огня».Писатель-неудачник Ричард Талл мучительно завидует своему давнему приятелю Гвину Барри, чей роман «Амелиор» вдруг протаранил списки бестселлеров и превратил имя Гвина в международный бренд. По мере того как «Амелиор» завоевывает все новые рынки, а Гвин — почет и славу, зависть Ричарда переплавляется в качественно иное чувство.
«Успех» — роман, с которого началась слава Мартина Эмиса, — это своего рода набоковское «Отчаяние», перенесенное из довоенной Германии в современный Лондон, разобранное на кирпичики и сложенное заново.Жили-были два сводных брата. Богач и бедняк, аристократ и плебей, плейбой и импотент, красавец и страхолюдина. Арлекин и Пьеро. Принц и нищий. Модный галерейщик и офисный планктон. Один самозабвенно копирует Оскара Уальда, с другого в будущем возьмет пример Уэлбек. Двенадцать месяцев — от главы «Янтарь» до главы «Декабрь» — братья по очереди берут слово, в месяц по монологу.
«Беременная вдова» — так назвал свой новый роман британский писатель Мартин Эмис. Образ он позаимствовал у Герцена, сказавшего, что «отходящий мир оставляет не наследника, а беременную вдову». Но если Герцен имел в виду социальную революцию, то Эмис — революцию сексуальную, которая драматически отразилась на его собственной судьбе и которой он теперь предъявляет весьма суровый счет. Так, в канву повествования вплетается и трагическая история его сестры (в книге она носит имя Вайолет), ставшей одной из многочисленных жертв бурных 60 — 70-х.Главный герой книги студент Кит Ниринг — проекция Эмиса в романе — проводит каникулы в компании юных друзей и подруг в итальянском замке, а четыре десятилетия спустя он вспоминает события того лета 70-го, размышляет о полученной тогда и искалечившей его на многие годы сексуальной травме и только теперь начинает по-настоящему понимать, что же произошло в замке.
Молодой преуспевающий английский бизнесмен, занимающийся созданием рекламных роликов для товаров сомнительного свойства, получает заманчивое предложение — снять полнометражный фильм в США. Он прилетает в Нью-Йорк, и начинается полная неразбериха, в которой мелькают бесчисленные женщины, наркотики, спиртное. В этой — порой смешной, а порой опасной — круговерти герой остается до конца… пока не понимает, что его очень крупно «кинули».
В этом романе рассказывается о жизни двух семей из Северной Каролины на протяжении более двадцати лет. Одна из героинь — мать-одиночка, другая растит троих дочерей и вынуждена ради их благополучия уйти от ненадежного, но любимого мужа к надежному, но нелюбимому. Детей мы видим сначала маленькими, потом — школьниками, которые на себе испытывают трудности, подстерегающие цветных детей в старшей школе, где основная масса учащихся — белые. Но и став взрослыми, они продолжают разбираться с травмами, полученными в детстве.
История дружбы и взросления четырех мальчишек развивается на фоне необъятных просторов, окружающих Орхидеевый остров в Тихом океане. Тысячи лет люди тао сохраняли традиционный уклад жизни, относясь с почтением к морским обитателям. При этом они питали особое благоговение к своему тотему – летучей рыбе. Но в конце XX века новое поколение сталкивается с выбором: перенимать ли современный образ жизни этнически и культурно чуждого им населения Тайваня или оставаться на Орхидеевом острове и жить согласно обычаям предков. Дебютный роман Сьямана Рапонгана «Черные крылья» – один из самых ярких и самобытных романов взросления в прозе на китайском языке.
Можно ли выжить в каменных джунглях без автомата в руках? Марк решает, что нельзя. Ему нужно оружие против этого тоскливого серого города…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
История детства девочки Маши, родившейся в России на стыке 80—90-х годов ХХ века, – это собирательный образ тех, чей «нежный возраст» пришелся на «лихие 90-е». Маленькая Маша – это «чистый лист» сознания. И на нем весьма непростая жизнь взрослых пишет свои «письмена», формируя Машины представления о Жизни, Времени, Стране, Истории, Любви, Боге.
Вызвать восхищение того, кем восхищаешься сам – глубинное желание каждого из нас. Это может определить всю твою последующую жизнь. Так происходит с 18-летней первокурсницей Грир Кадецки. Ее замечает знаменитая феминистка Фэйт Фрэнк – ей 63, она мудра, уверена в себе и уже прожила большую жизнь. Она видит в Грир нечто многообещающее, приглашает ее на работу, становится ее наставницей. Но со временем роли лидера и ведомой меняются…«Женские убеждения» – межпоколенческий роман о главенстве и амбициях, об эго, жертвенности и любви, о том, каково это – искать свой путь, поддержку и внутреннюю уверенность, как наполнить свою жизнь смыслом.