Ночной поезд - [19]

Я спросила:

– И вы не знали, что у нее были такого рода проблемы?

– Нет.

– А Трейдер в курсе?

– Трейдеру я не сказала. Обошла этот вопрос. В общем, нет, он не в курсе. Нет! Кто бы мог подумать такое о Дженнифер – она выглядела абсолютно уравновешенной.

Да, люди много чего делают тайком. Убивают, хоронят, разводятся, женятся, меняют пол, сходят с ума – и никто ни сном ни духом не ведает. Рожают тройню в ванной – и все шито-крыто.

– Понимаешь, Майк, нам от этого, конечно, не легче, но все-таки история нашла хоть какое-то объяснение.

– И как это пережил полковник Том?

– Постепенно оправился. Я уж стала бояться, что мы его потеряем. Но он оправился.

Мириам резко обернулась в ту сторону, где стоял ее муж. Отвисшая нижняя губа, остекленевшие глаза. Как будто теперь он подсел на литий. Его психоэмоциональное состояние стабилизировалось. Он не моргая смотрел сквозь вселенскую дымку.

– Видишь ли, Майк, мы искали ответа на вопрос «почему?». И кажется, нашли. Но теперь возникает вопрос «кто?». Кто такая была наша Дженнифер?

Я выжидала.

– Найди ответ, Майк. Кроме тебя, некому. Можешь не торопиться. Том тебя отблагодарит. Найди ответ. Дело можно доверить только тебе, Майк.

– Но почему?

– Потому что ты – женщина.

И я согласилась. Сказала: ладно. Хотя понимала, что эта история – не голливудский сироп и не детские игрушки. Знала, что ответ будет страшным. Знала, что он приведет меня к какому-то пределу – и дальше, за последнюю черту. Знала – как теперь мне кажется, знала уже тогда, – что смерть Дженнифер Рокуэлл откроет нашей планете нечто новое, доселе неслыханное.

– Вы уверены, что хотите получить ответ? – спросила я.

– Этого хочет Том. Ведь он – полиция. А я его жена. Так что все в порядке, Майк. Хоть ты и женщина, но, по-моему, достаточно решительная.

– Наверно, – сказала я и опустила голову.

Я достаточно решительная. Но с каждым часом все меньше этим горжусь.

Мириам снова повернулась к мужу и медленно кивнула. Прежде чем направиться к нему, она еще раз спросила:

– Никак не пойму, Майк, кто же такая была наша Дженнифер?

* * *

Наверно, теперь у всех нас в сознании живет этот образ. И эти звуки. Кадры из фильма. Они посещают Мириам. Посещают меня. В прокуренном кабинете для допросов я видела их по ту сторону глаз Трейдера – кадры из фильма о смерти Дженнифер Рокуэлл.

Вы бы не увидели в них Дженнифер. Вы бы увидели только стену у нее за головой. Первый выстрел – и расцветает кошмарный красный цветок. Удар, стон и судорога. Потом второй выстрел. Удар, всхлип, вздох. Потом третий.

Вы бы ее не увидели.

Часть II. Самоубийство

Психологическое вскрытие

Самоубийство – это ночной поезд, стремительно уносящий в темноту. Можно добраться туда и своим ходом, но так гораздо быстрее. Надо лишь купить билет и войти в вагон. За билет придется отдать все что есть. Только это билет в один конец. поезд увезет тебя в ночь и там оставит. Ведь это ночной поезд. Не могу отделаться от чувства, будто в меня вселился кто-то посторонний: то и дело во тьме вспыхивает чужой карманный фонарик. Во мне живет Дженнифер Рокуэлл – она пытается открыть мне то, чего я не хочу видеть.

Самоубийство – это жестокая схватка ума и тела, в которой нет победителя.

Черт, надо бы притормозить. Надо сбавить обороты.

* * *

То, чем я сейчас занимаюсь, используя шариковую ручку, магнитофон и компьютер, – сродни ремеслу Поли Ноу, который орудует электропилой, зажимом и скальпелем. Я тоже провожу вскрытие, только психологическое.

В этом ремесле я поднаторела. Набила руку.

Вспоминаю:

Было недолгое время, когда меня за глаза называли «Майк Суицид». В лицо мне такое бросили только один раз, а вскоре эта кличка сама собой отлипла. Даже наши циники поняли, что перегнули палку – прозвище звучало оскорбительно. Причем не для тех бедолаг, которые сводят счеты с жизнью, запершись в гараже, в машине с включенным движком, или лежа в ванне, в собственной кровавой жиже. Оскорбительно в первую очередь для меня. Это означало, что я, как дура, готова была мчаться по любому звонку без разбора. Между тем выезд на самоубийство – только лишняя холера: не влияет ни на процент раскрываемости, ни на выплату сверхурочных. Когда среди ночи поступал вызов, дежурный – Мак или О'Бой – прикрывал ладонью трубку и нахмурившись говорил: «Может, съездишь, Майк? Там подозрение на суицид. А мне подзаработать надо – матери на операцию не хватает». Дескать, ему самому ловить тут нечего. К тому же этот примерный сынок считает, что выезд на самоубийство – ниже его детективного достоинства. Ему подавай настоящих преступников, а не каких-то блаженных – таким сто лет назад даже на кладбище места не находилось: оттаскивали их в канаву и засыпали камнями, да еще кол в сердце могли вбить. Дальше – больше. Парни просто делали кислую мину и протягивали мне трубку: «Майк, суицид». В конце концов мое терпение лопнуло. Но возможно, они были правы. Неведомая сила влекла меня на место самоубийства. Я ползала на карачках под мостом на берегу реки, растерянно застывала посреди сарая, видя, как на стене медленно покачивается тень, а сама думала: до какой же степени нужно ненавидеть свою жизнь, чтобы восстать против Божьего промысла?