Ночной огонь - [45]

— Вы просите прощения, так ведь? — спросил Люк сквозь зубы.

Его страх за Ариэль удивил Люка, он хотел бы взвалить ее на плечо и унести в безопасное место.

— Мне нужен тот человек. — Она стояла, немного расставив ноги, и указывала на молчаливого раба, который высоко держал голову. Ариэль отряхнула испачканную одежду, скорчив недовольную гримасу и хмуро посмотрела на раба, стоявшего на коленях в холодной грязи.

— Я знаю таких как вы. Вам понятен только вопрос «сколько стоит?» Итак?

Он не ответил, и она взглянула на Люка.

— Я забираю этого человека, пока он не отказался. Назначьте цену и подготовьте документы к полудню. Мистер… Наварон займется этим делом.

Она кивнула рабу, который прохладно смотрел на нее с высоты своего семифутового роста.

— Вот так. Вы пойдете с нами и отдохнете до завтра. Когда Люк, он мой служащий, получит ваши документы, вы станете свободны, хотя я бы хотела нанять вас для путешествия. А теперь пойдемте, сэр, — сказала она, радостно улыбаясь и касаясь его руки. — Вам нужен уход, а завтра вы будете свободным человеком.

Великан расправил плечи, потом медленно кивнул. Глэнис и Ариэль двинулись вперед, осторожно поддерживая мокрые юбки, чернокожий гигант следовал за ними. Избитый и одетый в лохмотья, он шел, гордо подняв голову, в его движениях сквозило благородство.

Люк поставил ногу на грудь упавшего мужчины. Ему не нравился этот человек, но еще больше то, что Ариэль назвала его своим служащим. Он проклинал привязанность к ней и безумный страх, что ей могли бы причинить боль. Когда мужчина растянулся в грязи. Люк прошептал:

— Я жду вас сегодня днем. Приготовьте его документы.

8

Прерия, похожая на волнующееся зеленое море, расстилалась под утренним солнцем. Один за одним легко катились фургоны, некрытые белой парусиной. На горизонте небесно-голубой цвет незаметно сливался с изумрудным оттенком молодой травы. Вильсон, главный проводник каравана, ускакал вперед подготовить место для привала.

Звуки дудочки Тимми витали в воздухе, когда взволнованные переселенцы пересекали границу Индейской Территории. Охваченные «Орегонской лихорадкой», возбужденные лица мужчин контрастировали с печальными лицами женщин, которые горевали о покинутых домах и фермах. Они оставляли безопасность Соединенных Штатов, и каждый эммигрант бросал взгляд назад, а потом поворачивался, чтобы смело встретить расстилающуюся впереди бескрайнюю прерию и неизвестность.

Смитсон настоял, чтобы вдовы следовали за первым фургоном во время переправы через реку. Каждый день в караване будет много перемен позиций, это уравнивает шансы «наглотаться пыли» в хвосте поезда. Когда возможно, повозки будут рассыпаться по прерии. В конце каравана группа бедных переселенцев из Италии толкала ручные тележки, поторапливаясь за большими, тяжелогруженными фургонами. Возбуждение, как пьянящее вино, разливалось в холодном весеннем воздухе, эмигранты с наслаждением свободно упивались им. День казался громадным карнавалом, поезд быстро продвигался вперед. Песни распространялись от фургона к фургону, от женщин к детям, а потом к мужчинам.

Ариэль решила управлять упряжкой с Зевсом, Майей, Калипсо и Герой. Электра и Тайжет бежали позади повозки. Другие возничий покрикивали на своих волов и мулов, их голоса смешивались с радостными восклицаниями детей. Они носились вдоль вереницы фургонов, и матери отгоняли их от больших, обитых железом, колес. Анна управляла второй повозкой, мастерски погоняя кнутом две пары запряженных волов. Звук от удара кнутом звучал как выстрел. Нэнси отвечала за третий фургон, который вез товары компании Браунингов для продажи фермерам в Вильямете. Молочные коровы были привязаны сзади, а недавно родившийся теленок лежал внутри фургона. Данте присматривал за маленькой отарой овец, возглавляемой козой со звонким колокольчиком.

Счастливая Лидия шла в стороне от каравана, останавливаясь, чтобы сорвать какую-нибудь травку или выкопать корешки, при ней всегда была корзина, наполненная растениями. Она помахала Люку, и он ответил на приветствие. Он шагал рядом с Зевсом, положив руку на его напрягшуюся шею. Ариэль раздражала эта большая сильная рука, по-хозяйски положенная на жеребца. Ариэль также взбесило то, как легко Люк поднял ее на сиденье фургона, скользнув взглядом по губам, шее, а потом и груди. Он держал ее на весу в футе над землей; его лицо застыло, в потемневших глазах появилось выражение, которое она не понимала. Возможно, это были варварские, первобытные желания, заставлявшие бешено колотиться сердце. Тогда у нее зазвенело в ушах, тело напряглось, и под черным платьем стали заметны холмики затвердевших сосков. После того как Люк опустил свою ношу на сиденье, рука по инерции задержалась на ее бедре, а длинные пальцы настойчиво стали скользить вдоль стройной ножки, вырисовывающейся под юбкой.

Ариэль вспомнила его поцелуй, тепло и наслаждение от внезапного обольщения. Она чувствовала нежность, страстное желание обволакивало ее.

Тадеус никогда не целовал Ариэль, только чмокал в щечку после удачной партии в вист. Ариэль тряхнула головой, сжав рот. Тадеус, как джентльмен, не давал волю рукам, не дразнил ложными надеждами. Она нахмурилась, поцелуи Люка представлялись ей порочными. Сидя рядом с Ариэль, Глэнис расправила плечи. — Интересный, — прошептала она.