Ночной магазинчик - [13]

– В тот вечер у тебя я понял, что поторопился, – продолжал он, не дождавшись моего ответа. – Я прав? Марина, пойми, я не хочу недомолвок между нами. Ты можешь быть со мной предельно откровенна, и полностью положиться на меня во всем, уверяю тебя. Я все пойму.

Я подняла брови. Вот как! Было ясно, что его волновало его мужское эго. Откройся я, что виноват не он, он испытает одно облегчение. Самое главное, что это с ним все в порядке. Конечно, он выслушает меня, скажет сочувственные слова, даже если не поверит моей истории. Скорей всего припишет все моей фригидности, мнительности и буйной фантазии и переадресует меня к дорогому специалисту, какому-нибудь модному медицинскому светилу. Ах, эта волшебная сила иллюзий! В каком разнообразии и цвете предстает в ее ореоле все незначительное.

– Ну, раз между нами не будет больше недомолвок, то, как насчет того, чтобы начать с тебя, Родион?

Минуту он молча смотрел на свои сцепленные руки, потом тихо произнес:

– Если ты о моей семье, то к нам она не имеет никакого отношения.

– Твоя семья – это ты сам, и значит, она имеет отношение и ко мне.

– Да брось ты! – с досадой отмахнулся он, сверкнув золотой запонкой, вдетой в белоснежный манжет. – В тебе говорит ревность, вот и все. Видимо, ты из тех женщин, которым подавай все или ничего. Ну, зачем, скажи, нам все усложнять? Есть я, есть ты и нас тянет друг к другу. Семья в другом измерении нашей с тобой жизни и никак не касается нас с тобой, а их не касается то, что у меня есть ты. Принимай это проще. Оглянись вокруг: сплошь и рядом мужчины имеют любовницу, а женщины – любовников. И что? Это жизнь. Это нужно принять и сбросить, наконец, розовые очки. Не будь наивна! Пойми одно – ты для меня главное. Жизнь преподнесла нам с тобой подарок – мы нашли друг друга. Почему мы должны отказываться от этого? И потом, прости за откровенность, но ты уже не в том возрасте, чтобы не понимать подобных вещей. Разве твое одиночество справедливо? Что поделать, если мужчины более менее достойные и состоявшиеся уже имеют семьи и, я уверен, смогут предложить тебе то же, что и я. Прости, но тебе уже поздно желать чего-то большего.

– Что ж, благодарю тебя за трогательную заботу обо мне, но я вынуждена отклонить твое щедрое предложение. Ты тратишь свои силы зря – похоже, я действительно не понимаю своей выгоды и осмеливаюсь желать чего-то большего, – я встала, давая понять, что наш разговор окончен.

Не шевельнувшись, Родион смерил меня взглядом с ног до головы.

– Н-да, недооценил я тебя, но, скорей всего, это ты слишком переоцениваешь себя. Посмотри – ты умна, красива, благополучна и до сих пор одна. Извини за жестокость того что я скажу, но тебе ли сейчас выбирать? Подумай о себе. Я предлагаю свою любовь, ты же киваешь на мою семью Разве то, что они есть, меняют твои чувства ко мне? Разве наша вина, что мы слишком поздно встретились?

– Не наша, но это не дает нам права совершать ошибки. У тебя растет ребенок.

– Вот значит как? Наша любовь для тебя ошибка?

– Это сейчас тебе кажется, что можно жить двойной жизнью, и эти две жизни никак не соприкоснуться и никого не уничтожат и не сломают. Я не хочу быть твоей ошибкой.

– Это твое окончательное решение? – он выжидающе смотрел на меня, и пришлось собрать все свое самообладание, чтобы просто кивнуть. Невыносимо тяжело было отказываться от него.

– Мне жаль тебя, – вздохнул он, вставая. – Ты не умеешь смотреть на вещи реально. Признаюсь, я даже удивлен. При твоей-то деловой хватке…

Выйдя из-за стола, Родион направился к двери, но прежде чем выйти, обернулся ко мне.

– Прощай. Дай бог, чтобы я не был твоим последним шансом, а это, по-видимому так и есть. С тобой, явно, что-то не так. Ведь в том, что наше свидание сорвалось только твоя вина.

Дверь за ним захлопнулась, и я закрыла лицо руками. За эти минуты нашего разговора, Родион измучил меня. Его слова оказались жестокой истиной. Я действительно не умею принимать жизнь такой, какая она есть. А вдруг я ошибаюсь и, действительно, нужно брать от жизни все? Но я не хотела брать на себя ответственность, разрушая чужую семью. И я не хотела довольствоваться редким скудными подачками любви. Родион был далеко мне не безразличен, и во мне шла жестокая борьиба: любовь не хотела сдаваться. Чувства не желали брать мои рассуждения в расчет, подталкивая меня изведать ту сторону женского счастья, которой я была обделена. Ведь Родион все понял и конечно же согласился бы мне помочь. Быть любимой, желанной хотя бы на миг. Разве это не стоит того, чтобы расплачиваться днями, неделями ожиданий, каждый раз мучаясь вопросом: придет ли он сегодня или нет. Отказываться так невыносимо…

Не знаю, сколько времени я просидела в темном кабинете. Я схватила сумочку и выскочила из кабинета, а чтобы не поддаться искушению и не позвонить ему, намеренно оставила свой мобильный на столе. Закрыв кабинет и приемную, я, пройдя по опустевшим коридорам офиса, спустилась в тихий холл и, попрощавшись с Игорем, вышла на стоянку.

Я долго бесцельно колесила по улицам, боясь ехать домой. Там тоже, искушая меня, ждал телефон. В конце концов, я прочно встала в пробке.