Ночной дозор - [92]

Вив сняла пальто. Она была в бледно-лиловой блузке с перламутровыми пуговками, которые притягивали взгляд Дункана. Он и забыл, что бывают такие пуговицы. Забыл, какие они на ощупь. Хотелось перегнуться через стол и хоть секунду подержать одну в пальцах.

Поймав его взгляд, Вив смущенно заерзала. Она сложила на коленях пальто и спросила:

– Нет, правда, как ты? Все хорошо?

– Ну да, все нормально.

– Ты очень бледный.

– Да? Ты уже говорила в прошлый раз.

– Вечно я забываю.

– Ну и как тебе прошедший месяц, сынок? – громко спросил отец. – Страшновато, а? Я сказал мистеру Кристи: немец продыху не дает, загибает нам салазки. Вот уж ночка была пару дней назад! Так бухало, что даже я проснулся! Можешь представить, как грохотало.

– Представляю. – Дункан пытался улыбнуться.

– Дом мистера Уилсона теперь без крыши.

– Мистера Уилсона?

– Ты его знаешь.

– Маленькими мы к ним ходили, – сказала Вив, заметив мучения Дункана. – Мужчина с сестрой, они угощали нас конфетами. Не помнишь? У них еще была птичка в клетке. Ты все хотел ее покормить.

– ...здоровенная девка, – говорила жена Ледди, – да еще с такими привычками! Блевать тянет...

– Не помню, – сказал Дункан.

Из-за глухоты запоздав на такт, отец покачал головой.

– Нет, это просто уму непостижимо, когда все стихает. Ведь грохотало так, будто мир расшибся в лепешку. Прямо шалеешь от того, что многие дома все еще целы. Вспоминаешь, как все начиналось. Кажется, это называлось «Маленький блицкриг», да? – Отец адресовал вопрос Вив и снова повернулся к Дункану: – У вас-то здесь, наверное, не так чувствуется?

Дункан вспомнил темноту, крики Джиггса, надзирателей, спешащих в укрытие. Поерзав на стуле, он сказал:

– Смотря что ты подразумеваешь под словом «чувствуется».

Видимо, он промямлил, потому что отец пригнул голову и сморщился.

– А?

– Смотря что... О господи! Нет, здесь не особенно чувствуется.

– Ну да, – снисходительно хмыкнул отец. – Как я и думал.

Шаркая ногами, за спинами заключенных прохаживался мистер Дэниелс. Орал младенец; отец Дункана старался поймать его взгляд и корчил ему рожицы. Через пару столов сидел Фрейзер, к нему приехали родители. Толком разглядеть их не удавалось. Мать в черном и в шляпе с вуалью, будто на похоронах. У отца багровое лицо. О чем говорят, не слышно, но покрытые волдырями руки Фрейзера беспокойно двигаются по столу.

– Отец перешел в другой цех, – сказала Вив.

Дункан сморгнул, а сестра коснулась руки отца и повторила ему в самое ухо:

– Папа, я говорю Дункану, что ты перешел в другой цех.

– Да, верно, – кивнул отец.

– Вот как? – спросил Дункан. – Ты доволен?

– Там неплохо. Теперь я работаю с Берни Лоусоном.

– С Берни Лоусоном?

– И с Джун, дочерью миссис Гиффорд.

Отец улыбнулся и начал какую-то историю... Дункан почти сразу потерял нить рассказа. Отец не понимает. Вечно пересказывает фабричные шутки и дрязги, словно Дункан по-прежнему дома.

– Стенли Хибберт, Мюриель и Фил, – говорил отец. – Видел бы ты их физиономии! Я сказал мисс Огилви...

Некоторые имена Дункан припоминал, но люди казались призраками. Он смотрел на шевелящиеся отцовские губы, ловил смену выражений на его лице и подавал ответные реплики улыбками и кивками, словно сам был глухой.

– И все шлют тебе привет, – закончил отец. – Они всегда о тебе справляются. Конечно, Памела тоже передает привет. Просила извиниться, что не смогла приехать.

Дункан снова кивнул, на секунду забыв, кто такая Памела. Потом кольнуло – это же его вторая сестра... За три года она приезжала раза три. Он не особенно огорчался, а вот Вив с отцом всегда тушевались.

– С малышами трудно выбраться, – сказала Вив.

– Да-да, – ухватился за причину отец, – очень тяжело. Ведь сюда детишек не потащишь. Ну разве что повидаться с отцом, это, конечно, другое дело. Знаешь... – он глянул на девушку с вопящим младенцем и безуспешно попытался говорить тише, – я бы не хотел, чтоб мои дети меня видели, окажись я тут. Ничего хорошего. Никаких тебе приятных воспоминаний. Мне вот даже не нравилось, когда вы навещали в больнице мать.

– Но это радость отцам, – сказала Вив. – И маме, наверное, было приятно.

– Ну да, это уж так.

Дункан вновь посмотрел на родителей Фрейзера. Теперь он увидел и самого Роберта, который тоже смотрел вдоль столов. Заметив взгляд Дункана, Фрейзер чуть дернул уголком рта. Потом заинтересованно посмотрел на отца Дункана и Вив... Дункан подумал о ветхом пальто отца. Опустил голову и стал колупать лак столешницы.

Утром он озаботился дочиста отмыть руки и подрезать ногти. На брюках виднелись острые стрелки, поскольку прошлую ночь он спал, положив их под тюфяк. Волосы были гладко расчесаны и смазаны смесью воска и маргарина. Представляя свидание, каждый раз Дункан хотел произвести впечатление на отца и Вив, хотел, чтобы они подумали: «Он наша гордость!» Но во встрече всегда наступал момент, когда настроение резко падало. Дункан вспоминал, что и раньше они с отцом не знали, о чем говорить друг с другом. И тогда вздымалось удушающее разочарование – в отце, себе и даже Вив. Возникала злобная мысль: надо было прийти с грязными ногтями и нечесаным. Дункан сознавал, что на самом-то деле ему хочется, чтобы отец и Вив поняли, в какой мерзости он пребывает, чтобы увидели в нем этакого героя, который безропотно сносит тяготы, не превращаясь в животное. Всякий раз, когда они заводили разговоры о будничном, словно навещали его не в тюрьме, а в больнице или интернате, разочарование обращалось в ярость. Иногда вялую, и тогда удавалось смотреть на отца без желания броситься на него и ударить в лицо.