Ночной дозор - [127]

Он подвел Кей к разбитому окну, усадил на подоконник, а сам присел на корточки, не выпуская ее руку.

– Насчет убежища точно, Генри? – спросила Кей.

– Точней некуда... Мне очень жаль.

– Никто не спасся?

– Никто.

Подошел пожарный.

– За каким хреном тут «скорая»? – пролаял он. – Давно надо было сматываться. Вы здесь не нужны, слышь, ты?

Генри встал и что-то ему сказал; топорник понурился и пошел прочь. Кей слышала, как он вздохнул:

– О господи...

Генри снова взял ее за руку.

– Мне надо идти, мисс Лэнгриш. Простите, что бросаю вас. Вам бы на пункт первой помощи. Может, у вас кто есть... друг... за кем можно послать?

Кей кивнула на огонь:

– Мой друг остался там, Генри.

Караульный сжал ее руку и отошел; через секунду он уже суетился, выкрикивая команды... Впрочем, пик пожара миновал еще до появления Кей. Языки пламени больше не рвались в небо. Рев огня стихал, но жар стал еще сильнее; стены склада, корчившиеся в пламени, вскоре съежились и рухнули, выбросив последний сноп искр. Пожарные переходили от одного кострища к другому.

Грязные ручьи бежали по мостовой, которая испускала густые клубы едкого пара. Раз земля затряслась от упавших неподалеку бомб, но это лишь возымело эффект гигантской кочерги, пошуровавшей в пожарище: минут на десять-пятнадцать пламя ярко вспыхнуло, а затем умерло. Пожарные выключили один генератор и сворачивали рукава. Свирепый свет сникал вместе со стрекотом насосов. Луна ушла или спряталась за облака. Сгладились очертания предметов, утративших нереальный вид, все мелкие детали растворились в полумраке, словно мотыльки, сложившие крылья.

За все это время к Кей больше никто не подошел. Казалось, ее тоже мало-помалу засасывает темнота. Уронив руки на колени, она смотрела в жаркую сердцевину сгоревшего дома, где огонь менял цвет от непостижимо белого к желтому, оранжевому и красному. Выключили и увезли второй генератор. Кто-то кому-то крикнул, что дали отбой и проезд открыт.

Возникла мысль о дорогах, езде, но смысла ее Кей не понимала. Она потрогала голову. Подпаленные искрами волосы были жесткими и странными на ощупь. От прикосновений саднило лицо; смутно помнились чьи-то слова, что она обгорела.

Генри Варни снова подошел и коснулся ее плеча. Кей попыталась взглянуть на него, хотела моргнуть и не смогла – иссушенные жаром веки почти спеклись.

– Мисс Лэнгриш...

Генри заговорил как и раньше, но теперь его голос звучал как-то странно – ласково и придушенно. Кей вгляделась в его лицо и увидела слезы, которые бежали по щекам, промывая в копоти светлые извилистые дорожки.

– Вы не видите? Посмотрите...

Генри поднял руку, и Кей наконец сообразила, что он куда-то показывает.

Она повернулась и увидела два силуэта. Они замерли чуть поодаль, онемелые, как сама Кей. Отблески умирающего пламени выхватывали фигуры из темноты, и первое, что она заметила, – белизну их лиц и рук, неестественную среди всей этой грязи. Потом одна фигура шагнула, и Кей увидела, что это Хелен.

Кей прижала руку к глазам. Встать не смогла. Хелен пришлось ей помочь. Но и тогда она не отняла руки от лица, а позволила неуклюже себя обнять и, уткнувшись лбом в плечо Хелен, разрыдалась, как ребенок. Она не чувствовала ни радости, ни облегчения. Только боль вперемежку со страхом, столь острым, что казалось, он ее прикончит. Кей все всхлипывала и вздрагивала в объятьях Хелен, потом наконец подняла голову.

Сквозь жгучую пелену слез она увидела Джулию. Та держалась поодаль, словно боялась подойти ближе или чего-то выжидала. Кей встретила ее взгляд, покачала головой и опять расплакалась.

– Джулия... – Она говорила как в бреду, ибо в тот миг не понимала ничего, кроме того, что у нее забрали, а потом опять вернули Хелен. – Ох, Джулия... Слава богу! Я думала, что потеряла ее.

1941

Поезд, в котором ехала Вив, катил где-то между Суиндоном и Лондоном – сказать точнее не представлялось возможным, ибо состав то и дело останавливался на каждом полустанке и просто так; попытки что-либо разглядеть в окно оказывались тщетными, ибо маскировочные шторы были спущены, а названия станций закрашены или сняты. Последние четыре часа Вив делила купе второго класса, рассчитанное на шестерых, с семью другими пассажирами. Настроение было ужасным. Пара солдатиков неустанно шалила со спичками, стараясь подпалить друг другу волосы, а толстомордая тетка в форме ВВС столь же неустанно увещевала их прекратить безобразие. Другая тетка вязала, концами спиц чиркая по ляжкам соседей. Наконец девушка в брюках не выдержала:

– Нельзя ли поосторожней? У меня брюки не дешевые. Вы мне затяжек понаделаете.

Вязальщица набычилась.

– Затяжек? А вам не кажется, что сейчас есть вещи поважнее?

– Нет, знаете ли, не кажется.

– Что ж, поглядим, какие штанцы вы купите, когда нагрянут фашисты.

– Если нагрянут, так или иначе мне будет не до штанов. Но пока не нагрянули...

– Вот такие-то враз за фашистов и выскочат, – бурчала тетка. – Не угодно ли вам эсэсовца в мужья?

Свара не утихала. Вив отвернулась. Слева от нее сидела девочка лет тринадцати – из богатеньких, неуклюжая и серьезная. Она разглядывала альбом с картинками лошадей и беспрестанно показывала его отцу – сидевшему напротив моряку с галуном на рукаве.