Ночное солнце - [30]

Близнюку казалось, что не то что четырех, а сто человек побросал бы он в воду. Пошел бы танк, он, наверное, попытался удержать его, упершись руками в броню. Наконец-то он согрелся, черт побери, теперь ему не холодно, теперь ему жарко. Теперь у него зубы не стучат, они скрипят!

И он снова и снова отбрасывал налетавших на него «врагов», тоже, к слову сказать, ребят не хрупких.

Рукопашная закончилась в конце концов победой «южных» — их численное превосходство было уж слишком заметным.

Десантники, по мнению посредников, погибли все до единого, но главную свою задачу выполнили: не допустили взрыва моста.

То были учения. Но сколько подобных эпизодов сохранила в памяти людской Великая Отечественная…

Когда на учениях солдаты и офицеры забывают об условности и видят себя в настоящем бою, это значит, что учения проходят на высшем уровне.

Не успели подрывники «южных» взяться за дело, как уже подоспели десантники майора Зубкова.

Еще не было и восьми, когда, красный и потный, в измазанных землей сапогах, с автоматом в руке, майор Зубков подбежал к комдиву и доложил, что мост через реку Ровную захвачен, «противник» уничтожен.

— Давно пора, — проворчал генерал Чайковский. — Личному составу объявляю благодарность. И не забудьте представить на поощрение отличившихся — молодцы ребята. И тебе, сержант Лужкин, объявляю благодарность! — Генерал обернулся к батальонной КШМ.

— Служу Советскому Союзу! — донесся из недр машины приглушенный голос Вани Лужкина.

— Одну роту в мой резерв, — приказал генерал, — остальным оборонять мост!

— Есть, оборонять мост! — повторил майор Зубков.

— И оборонять как следует! «Южные» неизвестно какой еще сюрприз могут преподнести. Возьмут да и десант вам на голову выбросят. И вот еще что. Тут могут боевые вертолеты обнаружиться. Так что займите круговую оборону. За мост головой отвечаете, майор!

— Есть, отвечать за мост головой! — весело повторил Зубков и, откозыряв, побежал к ожидавшим его офицерам, еще не остывшим от боя.

А генерал Чайковский отправился обратно на командный пункт дивизии. Его не покидали мысли об отличившихся при взятии моста офицерах.

Майор Зубков, майор Таранец… Он вспомнил, как они пришли в дивизию. Вместе закончили училище, а дальше так получилось, что и службу всю проходили вместе. Оба — отличные офицеры, с хорошей подготовкой, немалым опытом. И все же, присмотревшись к ним, комдив пришел к выводу, что Таранец в конечном счете лучше. Что значит в армейских условиях лучше? Добрее, деликатнее, вежливее? Или жестче, увереннее в себе, решительнее? Образованнее? Или находчивее, хитрее, проницательнее?

Чайковский не раз задумывался над подобными вопросами и в конце концов установил закономерность (наверняка установленную до него), что профессиональные качества военного человека неотрывны от его человеческих качеств. Так ли обстоит дело для всех профессий, Чайковский сомневался, но для офицеров — да. Невозможно быть плохим человеком и хорошим офицером! Разумеется, люди в разной степени симпатичны, душевны, доброжелательны. У него было немало коллег — мрачноватых, сухарей (хоть тот же Воронцов), резких… Но явно выраженные плохие люди — подлецы, трусы, карьеристы, — как правило, в армии не задерживались или быстро скатывались на заштатные должности. Впрочем, и майор Таранец и майор Зубков были хорошие, честные офицеры. И не так-то просто было решить, кто лучше. Просто Таранец казался комдиву основательнее, что ли, увереннее, спокойнее, тверже. И когда встал вопрос о назначении одного из них на освободившуюся должность командира полка, выбор его пал на Таранца. Однако не один командир дивизии решает такие вопросы. Есть начальство и повыше. И есть немало различных объективных факторов, которые надо принимать во внимание. Командиром полка был назначен майор Зубков.

Вроде бы все осталось как прежде. Служба, службой, но вне ее Зубков и Таранец по-прежнему оставались друзьями, а мнение комдива ни один из них, разумеется, не знал.

Постепенно генерал Чайковский стал замечать еле уловимые перемены в характере Зубкова. Новое назначение не то чтоб вскружило ему голову, скорее наоборот, вызвало какую-то неуверенность, словно он сам ощущал, что не совсем подготовлен к этой должности.

Зубков принимал порой неожиданные, но, что скрывать, не всегда правильные решения. Слишком долго колебался, прежде чем отдать приказ. А главное, он стал все больше советоваться со своим заместителем Таранцом. В конце концов дело дошло до того, что он спрашивал мнение своего заместителя по самым пустяковым вопросам. И уже неизвестно было, кто же командует полком — майор Зубков или майор Таранец.

На действиях самого полка это, впрочем, не отражалось. Все здесь обстояло хорошо, упрекнуть полк было не в чем. Только вот чьей заслуги здесь было больше — командира или его заместителя, — оставалось неясным.

Наконец комдив поделился своими мыслями с полковником Воронцовым.

— Так точно, товарищ генерал-майор, придерживаюсь вашего мнения, — ответил Воронцов. — Однако претензий по службе к майору Зубкову не имеется. Пока, — добавил он после паузы. — Я веду учет ошибкам и недоработкам командира полка. Имею список…