Ночное солнце - [12]

Через год Чайковскому присвоили звание старшего лейтенанта и назначили командиром роты в другую часть, в другом, далеком городе.

Так начался их с Зоей долгий путь по военным городкам и гарнизонам.

Военные городки!

Кто из нас, носивших погоды, не помнит о них? И солдаты, проведшие там только два года, и офицеры, и генералы.

Жилые дома офицеров, кирпичные кубы казарм, высокая труба банно-прачечного комплекса, водонапорная башня. Аккуратные аллейки, огороженные штакетником; не всегда искусные изображения солдат, ракет, самолетов на фанерных транспарантах. Клуб из белого кирпича с мозаичным панно, спортивные площадки, гаражи…

Все одинаковые и все разные. С вековыми дубами, могучими соснами, чахлыми кустарниками. Обвеваемые солеными морскими ветрами, знойными суховеями песчаных пустынь, обжигающей снежной метелью…

Военные городки!

В них проходит солдатская молодость. И вся офицерская жизнь. В них живут тысячи обитателей как одна семья. И, как во всякой семье, здесь любят и ревнуют, ссорятся и мирятся, страдают и радуются, женятся, выходят замуж и воспитывают ребят. А порой и разводятся. Приходят новые члены семьи, уходят старые. Здесь рождаются люди. И люди умирают. Только не всегда от старости, не всегда от болезней. Это ведь военные городки.

Здесь все про всех знают. Радуются чужим радостям, огорчаются чужим бедам. Потому что чужих радостей и бед здесь не бывает. Здесь все свое. И сплетничают иной раз тоже, и судачат, и ворчат. Как везде, как в любой большой семье, как в любом городе.

Только не в каждой семье или городе бывает так, что завоет сирена, зазвенят звонки, забегают посыльные, и в предрассветный или ночной час пустеют дома, по зову ратных труб уходят мужчины. А женщины и дети остаются в привычном ожидании.

Заканчиваются выходы, учения, сборы; мужья и отцы возвращаются в городок. Снова над аллейками и плацами звучат слова команд, лихие песни, доносится со стрельбища автоматная дробь, а из парка боевых машин — гул моторов. На военные городки нисходит покой, недвижно простираются синие небеса, или плывет не спеша в черно-бархатном небе голубая луна.

Но однажды может случиться и так, что не розовая заря взойдет над военным городком, не голубая луна, а разгорится над землей дымная заря войны…

И снова завоют сирены и зазвучат сигналы тревоги, и мужчины уйдут воевать. А женщины и дети останутся в привычном ожидании. Только многие уже своих мужей и отцов не дождутся…

Военные городки!

Они потому и называются так, что живут в них солдаты, чей долг охранять все города, всех женщин и детей страны. Военные городки первыми встретят беду.

А что вернутся не все, так что ж поделаешь, на то и война…

Старший лейтенант, а потом капитан, майор, подполковник Чайковский так же твердо и умело будет командовать ротой, батальоном, полком, как он командовал своим взводом. Да он действительно был образцовый офицер. Таких мечтают иметь под началом вышестоящие начальники, такими хотят видеть своих командиров подчиненные.

Еще до академии он очень много читал, имея, как и любой выпускник Рязанского училища того времени, звание переводчика-референта по английскому языку, самостоятельно выучил еще и немецкий. Совершенствовался в стрельбе и охотно ходил на занятия по самбо, азартно вступая в схватку с инструктором или солдатом-разрядником.

Зоя тоже жила, как она выражалась, «активной общественно-спортивной» жизнью: выступала на соревнованиях, вела тренерскую работу.

Иногда не виделись по неделям. Он уезжал на учения, в лагеря, в командировки, она — на соревнования, сборы.

— Послушай, какая мы семья? — пожаловалась однажды Зоя; у нее было плохое настроение, что теперь с ней случалось не часто. — Я подсчитала, в прошлом месяце мы виделись четыре дня, в этом — пять. Ты считаешь это нормальным?

— Нет, — убежденно сказал Илья, — не нормальным! Надо решительно все менять. Завтра подам рапорт о демобилизации, ты увольняешься из спорта. Уезжаем в Сочи…

— Почему в Сочи? — спросила сбитая с толку Зоя.

— Я там в парке культуры и отдыха присмотрел тир за пивным киоском, поступлю туда заведующим. Тебя устрою на парашютную вышку.

— В Сочинском парке нет парашютной вышки, — неодобрительно заметила Зоя. — И вообще не валяй дурака. Я серьезно говорю. У нас нет семьи, комнату снимаем, не видимся. Надо завести семью.

— Неплохая мысль, — согласился Илья, — мы уже три года женаты, так что самое время.

— Ты все шутишь! Ты как в той старой песне: «Пушки заряжены, вот кто наши жены, шашки востры — вот кто наши сестры». Для тебя семья — это рота.

— Не смейся над военным фольклором, — строго сказал Илья, — а если серьезно, то предлагай. Заранее согласен.

Но предложений у Зои не было. Ее позиция была негативной. Конструктивная часть отсутствовала.

Впрочем, такие разговоры бывали редки. Оба прекрасно понимали, что другая жизнь для них невозможна, да они и не хотели другой. Они были молоды, обожали жизнь, обожали друг друга, свое дело, свою профессию, чем дольше длились разлуки, тем горячей были дни, проводимые вместе.

Лишь один раз, когда они ехали в отпуск в Прибалтику, Илья сказал жене:

— Помнишь, ты как-то сказала, что мечтаешь о сыне, который был бы похож на меня.