Ночная смена - [14]

– Подходящая смерть для Иуды. – сказал Михаил. – Теперь его надо раздеть и утопить. Чем это так нестерпимо воняет? – произнося последние слова, он словно собака стал принюхиваться. – Ой, ё, да он по ходу обоссался и обосрался до кучи. Блядь, нет никого желания этим заниматься.

– Тьфу, – Буров смачно плюнул на тело предателя. Плевок попал на волосы на затылке Антона.

– Какая гадость. – сказал, вытирая о траву руки, Мартышка. – Казнить предателя не так весело, как я себе представлял.

Убийцы раздели труп, привязали к нему привезенный с собой груз и утопили в пруду. Одежду и оказавшиеся при нем документы они увезли с собой.

Но на этом мои ощущения не закончились. Вместе с Антоном на глубину грязных вод пруда опустился и я. Мне тоже передалось чувство задыхающейся безнадежности. Меня потянуло вниз, со всех сторон все больше стала окружать холодная вязкая тьма. Света становилось все меньше, а удушье – все сильнее, когда почувствовал, что больше не могу, что сознание мое кривится и мутится, меня рывком выбросило на свет, я широко открыл рот, вздохнул полной грудью и огляделся. Я все так же сидел в будке охранника, чайник в соседней комнате надрывался в сигнальном писке, а рядом со мной никого не было.

Утром, сдав дела сменщику, я поплелся домой. Уже дома, лежа на диване на накрахмаленных простынях под ватным одеялом, я стал рассуждать. Ко мне в гости, в мою голову, приходили мертвецы. Теперь я уже знал это точно. Если первый случай я мог списать на излишне разыгравшееся воображение, то второй убедил меня в реальности происходящего кошмара. Им по неизвестной мне причине приглянулся именно я. Может, со мной сыграли злую шутку моя излишняя эмоциональность и шок от увиденных в первые часы моего нахождения на рабочем месте ужасов, а может, и нет. Кто знает? Если я пойду к врачу, меня гарантированно отправят к психиатру. А если я буду настаивать на своих видениях, дурки мне не избежать. Что же делать? И поделиться не с кем, вот засада. Ладно, посмотрим, поглядим, что будет дальше. Может, я все же разонравлюсь мертвякам, и они переключатся на кого-то другого. И тут меня озарило. А может, они хотят, чтобы я помог следствию в поиске их убийц? Хотя, если я приду в полицию, например, с рассказом о последнем убийстве этого разведчика в чужой партии, скорее всего, на меня и падет подозрение полицейских. Потом будешь доказывать, что ты не верблюд. На работу припрутся все эти следователи и оперы, или кто там у них ходит, показания свидетелей собирает. Прощай, работа, уволят сразу, никто разбираться не будет. Нет, это не выход. А может, они хотят, чтобы я за них отомстил? Ну, это, знаете ли, дудки. На роль ангела мести я не гожусь. Как ни крути, данных для принятия правильного решения не хватает. Как это ни прискорбно, надо ждать.

Глава 4

В этот раз я менял Егорушку. Он, отдав мне журнал, уходить домой не торопился. Завел разговор о телках. Стал травить байки про своих телок. Где, как и каких сучек он трахал. Не скажу, что меня все это как-то интересовало, но я его не прерывал. Меня устраивало его присутствие вместе со мной ночью на посту, даже несмотря на то, что он время от времени, для убедительности секс-побасенок, что ли, трогал район своего паха. Я был уверен на сто процентов, что, пока я не один, мертвецы беспокоить меня не будут.

– На следующее утро я ее еле выпроводил. Понравилось ей всю ночь на четвереньках стоять. Ха. Ладно, а ты чего молчишь? Выпьем, что ли? Заодно и расслабишься!

Что и говорить, его предложение показалось мне весьма соблазнительным. Выпить хотелось. Я понял это сразу, как только он сделал мне предложение. Вот, оказывается, чего мне не хватало. До этого желание напиться мучило меня подспудно и теперь, так неожиданно озвученное Егорушкой, можно сказать, вздрючило физически. Поэтому я ответил:

– А что, есть?

– Спрашиваешь… – ответил Егорушка, доставая из своей спортивной сумки с оранжевой надписью: «Рибок» бутылку дешевого коньяка «Апшерон».

Я, тут же вспомнив служебную инструкцию, строго-настрого запрещающую бухать на рабочем месте, спросил:

– А как же работа? Не хочу по-глупому ее терять. Проверка может приехать или стукнет кто.

– Не боись. Проверяющие из центрального офиса у нас бывают не чаще, чем раз в полгода. И мы об этом за неделю узнаем. А про стукалово – кто стучать-то будет? Может, Федя?

– А что, нет? Хотя бы и он.

– Да нет, он на это не способен. Сам он не пьет, но и другим не мешает. Он безвреден, как божья коровка. Ну что, вздрогнем?

Порочность моего желания удовлетворить жажду опьянения победила мою совесть и страх увольнения. Распив с Егорушкой примерно три четверти бутылки, я как-то странно быстро для такого количества, выпитого отключился. Меня окружила радуга…

Я увидел, как из подъезда многоквартирного дома вышел мальчик лет тринадцати. Ко мне пришло его имя – Юра. Одет он был не модно: старые джинсы, застиранная зеленая футболка и китайские кроссовки. Как всегда, в восемь часов вечера он вывел гулять свою собаку – дворняжку по кличке Сырок. Сырок был ровесником мальчика, но, в отличие от него, жизнь собаки подходила к концу. Пучеглазый, всегда с высунутым из пасти набок розовым языком малыш за последние два года заметно набрал вес, проще говоря, сильно разжирел. Ему стало трудно ходить, и время от времени он останавливался и потешно тявкал, давая понять молодому хозяину, что ему нужна передышка. Он всегда был добрым и любящим псом, доверял людям и в жизни никого не обидел, даже соседскую кошку встречал, приветливо махая куцым хвостиком. Мальчик очень любил своего пса, ведь друзей у него не было. Его родители развелись, когда ему исполнилось два годика. Жил он у бабушки, родная мамочка редко его навещала, не говоря уже об отце, которого он не видел вот уже несколько лет. Если он был не нужен своим родителям, что можно было ждать от чужих людей. Чувствуя свою некую ущербность, он жил как маленькая мышка, в школе его не обижали, потому что даже хулиганы считали умным и добрым. Да и что с него было взять? А вот учился Юра хорошо и всегда давал списать. Еще он любил рисовать, и одноклассникам рисунки нравились. Он умел так подчеркнуть положительные черты во внешности и в характере изображаемого им человека, что к нему выстроилась настоящая очередь не только его одногодков, но и детей из старших классов.