Ночная смена - [12]

– Да, вождь! – отозвался Антон.

После собрания все его участники немедленно рассосались из комнаты по обширным закоулкам подвала. Кто-то сидел в столовой и дожидался, пока закипит чайник, кто-то прошел в комнату, превращенную завсегдатаями партии в любительскую качалку. Туда недавно принесли две штанги, гантели, повесили несколько боксерских мешков. Многие расположились в первом помещении перед входом, приемной, болтали, смеялись, курили.

Антон ожидал своей очереди на прием к вождю, он уселся на приступке стены и делал вид, что читает последний номер партийной газеты «Луч». В голове крутились разные тревожные мысли. «Зачем меня вызывают? До этого дня я и не догадывался, что вождь знает мое имя. Я ведь простой боец, даже не командир пятерки, хотя и не безынициативный. Пара моих предложений (льщу себе надеждой) изменила облик организации. Может быть, они узнали? Но откуда? Да нет, не может быть! Меня заложить никто не мог, хотя бы потому, что никто ни черта не знает». Просидев за размышлениями минут пятнадцать, Антон чуть было не упустил из виду выход из кабинета Константинова. Настала его очередь, внутренности подрагивали, но внешне он оставался совершенно спокойным. Войдя в комнату, он увидел перед собой четверых руководителей организации. Вождь сидел во главе стола, по правую руку от него развалился в мягком кресле Мартынов (за глаза все в партии называли его Мартышкой), он все время таскался за вождем и повторял все его высказывания, иногда доводя их до абсурда, за что время от времени получал от вождя по кумполу. А еще он обожал выпендриваться, одевался только в заграничные дорогие европейские тряпки, пил только виски или текилу, ну и тому подобное. Нравилось ему и это кресло, в котором так вальяжно сейчас восседал. Даже вождь сидел на обычном стуле, а этот – на мягоньком, да еще мусолил своими толстыми губами сигару. Выпендрежник. Официально он являлся всего лишь партийным пресс-секретарем. Его никто не любил, но многие боялись. Забросать догмами и утопить в словесном поносе он мог кого угодно. Рядом с ним сидел Сергей Буров, сотник, боевой руководитель всех пятерок. Постоянно возбужденная мышца организации. Хитрый, осторожный в высказываниях и безжалостный в драке, личный телохранитель вождя. Бывший спортсмен, мастер спорта по боксу. А слева от стола, около стены прямо на корточках сидел бессменный лидер московского отделения Михаил Дьяков. Вполне вменяемый мужик, если бы не его постоянное маниакальное чувство подозрительности. Он искал стукачей среди своих и любой косяк партийца, даже случайный, был склонен превращать в мотив для долгих унизительных разбирательств и проверок.

– Присаживайся, Антон. – сказал Михаил.

Антон сел за стол и таким образом оказался лицом к лицу с самим вождем.

– Тебя попросили зайти вот по какой причине, – после недолгой паузы он продолжил: – У нас, как ты знаешь, в последнее время сорвалось несколько акций. Бойцы попали в камеры к ментам. В партии идут нехорошие разговоры, ребята по своему недомыслию стали отлынивать от рейдов. То есть от того самого сейчас нужного, что нас и сделало той силой, которой мы сейчас являемся. Надеюсь, ты понимаешь – это прямая угроза!

– Да, я все понимаю. Ну а я-то чем могу помочь? Ведь, если ты помнишь, идея упорядочить и ввести в обязаловку рейды с их видеоподтверждением исходила от меня.

– Да? Что-то не припомню такого. А вы, товарищи, такое помните? – обратился он к присутствующим.

– Помню, идея пришла к нам из самой партийной гущи, – начал Мартышка, – от рядовых партийцев. Но вот от кого именно, однозначно сказать не рискну.

Буров тоже молчал, как бы подтверждая правоту предыдущих высказываний. Поняв, что против него здесь если не заговор, то уж точно негативный настрой, Антон по-настоящему испугался, тем более он все еще не понимал, что происходит.

– Ладно, не суть, – продолжил Михаил. – Вернемся к обсуждаемому вопросу. Из пяти взятых на акциях пятерок в трех ты ранее был бойцом. Вообще, ты часто скачешь из одной в другую.

– Ну и что? На этом основании вы делаете вывод, что я агент ФСБ?

– Не мы, ты первый об этом заговорил! – подал голос Буров.

Пропустив эту обвинительную реплику мимо ушей, Антон продолжил:

– Просто я два раза переезжал и раза три работу менял, вот и все. Все это в разных районах, и, естественно, мне удобнее проявлять себя в партии по вечерам, после работы и там, где находились места моего тогдашнего трудоустройства.

– Да-да, нам это известно. – сказал Михаил. – Но вот мне вспоминается, действительно твоя идея. Ты взял на себя труд активизировать работу с так называемым пассивом партии, теми людьми, которые числятся в наших списках, но фактически в жизни организации не участвуют, – он вопросительно посмотрел на Антона, тот сидел с каменной мордой и ждал продолжения. – Ребят ты действительно стал обзванивать и вовлекать в активные действия. Только вот какая жалость, все эти действия ты свел к собраниям в районах их проживания, к тренировкам, обсуждениям партийной жизни. Это же фракцизм!

– Фракции внутри партии недопустимы! – воскликнул Мартышка. – Это раскол! Внутренняя диверсия!