Удирая от рыжего кота, оставив ему только несколько перышек от хвоста, воробей стукнулся о перекладину, выпорхнул в разбитое оконце и, пролетев несколько метров, упал. Тут ему и конец пришел бы, но теплые руки подняли и внесли его в комнату.
Неделю прожил воробей, прозванный Прошкой, у капитана Карасева, пока не окреп, затем тот выпустил его на волю.
Но воробей хорошо запомнил окно.
Первого января Прошка явился пораньше, сел на открытую форточку и громко закричал:
— Чик-чирик! Чик-чирик! — На воробьином языке это, наверное, означало: — С Новым годом! Угощение уже на столе.
Прошка полетел на кухню завтракать.
Через несколько минут послышались звонкие удары клюва по алюминиевой тарелке. Прошка угощался раскрошенным пирожным и овсяной крупой, припасенными с вечера заботливым другом.
— Чик-чик-чирик! — поблагодарил воробей. — Славно позавтракал.
Прошка уселся на крышку радиолы и стал легонько стучать по ней клювом. Он соскучился по музыке, тем более день-то необычный, праздничный.
Капитан поздно вернулся с новогоднего вечера, ему хотелось спать, но нельзя обижать и приятеля. Карасев включил радиолу.
Песня кончилась, и капитан выключил приемник. Прошке показалось этого мало, и он снова застучал клювом по крышке.
— Хватит, дружок, — сказал капитан. — Лучше спой что-нибудь сам.
Прошка сел на протянутую руку и звонко зачирикал.
— А теперь гуляй, спать хочется, — Карасев повернулся на другой бок, давая этим понять, что гостю пора и честь знать.
Воробей попрыгал на крышке приемника, покачался на люстре и вылетел на улицу.
Весной у Прошки появилась подруга — воробьиха Чика. Вдвоем они долго сновали по ракетной позиции в поисках удобного места для гнезда.
Чика оказалась привередливой. Прошка предлагал ей густой разросшийся куст, уголок под крышей склада, невысокую березку, но подруга все браковала.
— Ни-чив-чиво не можешь, — заявила она и сама взялась за дело.
И нашла-таки место для гнезда в... выхлопной трубе дизеля электростанции. Чика влетела в нее, здорово перемазалась в саже, но осталась довольна своим выбором.
— Чув-чу-десно!
И стали воробьи таскать в трубу былинки, пушинки, соломку. Но их работу прервали.
Как ни жалко было мотористу Михаилу Рогову нарушать семейные планы воробьев, но вынужден был это сделать. С треском заработал мощный дизель. Моторист сразу же заглушил мотор и выглянул на улицу. Упругим выхлопом газов воробьев выбросило из трубы. Прошка сердито зачирикал:
— Чи-то, чи-то за безобразие?!
— Не сердись, — ласково сказал ему солдат. — Ничего не поделаешь, боевая готовность.
Но воробьи и не думали отступать. Через некоторое время Чика и Прошка снова стали носить в трубу строительный материал.
— Ну и упрямые пичуги! — покачал головой Рогов и второй раз стал готовить агрегат к запуску. И снова выхлоп дизеля выдул Чину и Прошку из трубы.
Тяжба с упрямыми воробьями продолжалась до тех пор, пока Рогов временно не прикрыл трубу.
Прошка и Чика что-то сердито прочирикали улыбающемуся солдату и улетели на полигон к кирпичному домику командного пункта.
Отсюда руководят боевыми стрельбами. На окнах крестика крест наклеены бумажные полоски, чтобы стекла не лопнули от могучей воздушной волны стартующих ракет. Под самой крышей, со стороны огневой позиции, Прошка предложил Чике место для гнезда.
— Ни-чив-чиво не поделаешь, — согласилась она.
Здесь и увидел своего приятеля капитан Карасев.
— Отчаянный ты, дружище, — сказал он ему. — Ишь, где устроился!
В середине лета у воробьев появились птенцы. Укрепленный на коньке крыши металлический динамик, под которым находилось гнездо, скомандовал:
— Воем покинуть огневую позицию!
Свободные от стрельбы бойцы поспешили к домику. Несколько молодых солдат прислонились к стенам, с волнением ожидая первого в их жизни пуска ракеты.
Прошка устроился на краю балки и спокойно стал чистить клювом перышки. Рядам к гнезду присела Чика с червяком в клюве, чтобы покормить уже оперившихся птенцов.
Грохот стартующей ракеты, яркая вспышка огня заставили молодых ракетчиков вздрогнуть и зажмуриться. Казалось, стены домика качнулись, звякнули стекла в окнах.
Капитан Карасев молча указал на крышу. Солдаты повернули головы и невольно улыбнулись. Прошка как ни в чем не бывало продолжал чистить перышки, а Чика невозмутимо совала червяка в желтый клюв птенца.
— Стреляные воробьи! — засмеялся капитан Карасев.
