Ночная кукушка - [11]

В этих встречах не было никакой последовательности — иногда Том просто кивал ей, проходя мимо, а иногда разговор затягивался на пару часов. В те дни, когда ей не удавалось с ним поговорить, Минерва к вечеру не находила себе места, не могла учиться, срывалась на однокурсниц, на Джорджа и Аластора. Потом мучилась от стыда, извинялась, придумывая причины своего поведения: мол, голова болела, или же она сильно устала, вот и потеряла контроль над собой. При этом сама понимала, что это не более чем отговорки. Настоящая причина была известна всем и каждому. Девчонки шептались у нее за спиной: "Надо же, влюбилась, как кошка", — и хихикали, потому что в случае Минервы это было почти буквально.

А еще от Тома пахло мятой. Это было подло, просто подло с его стороны — он ведь наверняка знал, что она анимаг, и знал, в кого она превращается, и специально капал себе мятное масло на воротник, чтобы свести ее с ума. "Перестань это делать!" — требовала она, и он обещал, но все равно не соблюдал обещаний.

А еще при каждой встрече Том упорно повторял: "Выходи за меня замуж", но Минерва так же упорно отвечала, что у нее есть жених, — и при этом разрешала Тому себя целовать. Это было чистое безумие, наваждение, морок. До него она никогда ни с кем не целовалась, ей бы и в голову не пришло позволить это Джорджу — она ведь порядочная девушка и не должна делать такого до свадьбы! Но когда она оказывалась с Томом наедине в полутемном коридоре или пустом классе, то, повторяя "Нет, нет, нет", все равно в итоге сдавалась. Твердила себе: "Вот сейчас я его оттолкну, сейчас я ему твердо скажу, что такое не должно повториться", — но не находила в себе сил это сделать. Весь мир в такие минуты, казалось, сужался до точки, в висках гулко стучала кровь, все тело бросало в жар, низ живота тяжелел, и появлялось странное, томительное, тягучее ощущение, от которого хотелось закричать...

Она понимала, что обманывает не только Джорджа, но и саму себя. Но ничего не могла поделать.

Ни-че-го.

* * *

В середине октября Том однажды перехватил ее по дороге в Хогсмид на выходных. Он был в виде исключения один, без своей свиты. Минерва шла с МакГонагаллом и не думала, что у Тома хватит бесцеремонности затеять разговор. Должно быть, он просто поздоровается и пойдет дальше... Но Том без малейшего стеснения присоединился к ним и завел с Минервой беседу. Джордж помрачнел и в конце концов ушел, сказав, что ему нужно отправить письмо с почты — как будто в Хогвартсе не было сов!

Минерва попыталась объяснить Тому, как он некрасиво себя ведет, но ему все было, как с гуся вода:

— Если бы Джордж считал, что я здесь лишний, он бы так и сказал, правда?

— Он не стал бы этого говорить. Джордж воспитанный человек, в отличие от тебя!

— Ну и зря. В любви и на войне церемонии ни к чему. Пойдем со мной в "Три метлы".

— Никуда я с тобой не пойду!

— И кому ты сделаешь хуже? — Том смеялся. — МакГонагалл все равно уже оскорбился и будет теперь дуться...

Минерва попыталась было возразить, но в глубине души понимала, что Том прав, и Джордж именно так себя и поведет.

— Поэтому, если ты побежишь его разыскивать, то будешь вынуждена до вечера извиняться и слушать в ответ ледяное молчание. Ничего не добьешься, только настроение себе испортишь. Поэтому на твоем месте, раз уж так получилось, я бы махнул на все рукой и попытался с толком провести остаток дня.

— "С толком" — это значит с тобой?

— Да хотя бы.

Она хотела отказаться, уже открыла рот — и сказала: "Хорошо".

Идти в "Три метлы" все же было неудобно — Джордж мог зайти туда и разозлиться еще больше, — так что разумнее было просто погулять. Вдвоем они прошли по главной улице Хогсмида и свернули в первый попавшийся переулок, а оттуда вышли на окраину деревни, где уже начинались огороды. Дорога плавно поднималась в гору, впереди темнела стена леса. Осень в том году была холодная и ветреная, и на деревьях уже почти не осталось листьев. Над головой ветер гнал по небу рваные облака; огороды стояли пустые, лишь кое-где лежали на земле кучки пожухлой ботвы да тянулись высохшие плети огуречных стеблей.

Том с Минервой уселись на каменную ограду; для себя Минерва наколдовала подушку, чтобы не сидеть на холодном. Том попросил:

— Покажи мне, как ты превращаешься в кошку. Я еще никогда не видел.

Она пожала плечами — почему бы нет? В конце концов в кошачьем облике будет теплее. Чуть напряглась, сузив глаза, чувствуя, как мышцы будто сводит судорогой, а тело сжимается, уплотняется... Мгновенное головокружение, мир перед глазами расплывается, идет пятнами — и опять становится четким и ясным, только все предметы кажутся огромными, а сидящий рядом человек — великаном. Она переступила по подушке, покрутилась, усаживаясь поудобнее, и распушилась, чтобы было не так холодно.