Ночная кукушка - [10]

Essesheitahassieshistahassa...

Очевидно, это был "сверток" — длинная формула, "упакованная" в одно слово. Большая часть изучаемых в Хогвартсе чар были такими "свертками", с той разницей, что создатели обычно старались придать им более удобочитаемую форму. Должно быть, у автора заклятия просто не хватило времени... Но когда Флитвик принялся расшифровывать формулу, лист покрылся строчками, состоявшими из точно такой же абракадабры.

— Великолепно! Просто великолепно! — профессор засиял, как новенький грош. — Пожалуй, за такое я начислю Слизерину сразу тридцать баллов...

— Почему вы думаете, что это кто-то со Слизерина? — спросила Минерва, чувствуя, как неудержимо краснеет.

— Заклятие составлено полностью на парселтанге, — рассеянно ответил Флитвик, изучая пергамент, — а мне известен в Хогвартсе всего один змееуст. Итак... Я здесь ничего не понимаю, но, судя по последовательности, вот это — определитель размера предметов... Те, которые больше определенного размера, по идее, должны выбрасывать побеги, а мелкие объекты — целиком превращаться в цветы... Что ж, очень остроумно. Наверное, не тридцать, а все пятьдесят баллов... А как вы думаете, мисс Робертсон, вот это что такое?

— Закрепляющая формула? — предположила она.

— Именно! — Флитвик радостно закивал. — И еще пять баллов Гриффиндору! Так-так... Я хотел бы понаблюдать заклятие в действии. Скажите, мисс Робертсон, а не могли бы вы для пробы притронуться вот к этому...

— Профессор, — взмолилась она, — пожалуйста, снимите чары! Я же опаздываю на урок!

Флитвик изумленно заморгал — он так увлекся, что совсем забыл, зачем Минерва пришла.

— Да-да, конечно, — вздохнув, ответил он тоненьким голоском. — Не могу обещать, что это будет быстро, — я еще ни разу не имел дело с заклятиями на парселтанге. Ну, попробуем...

Через полчаса, уже в нормальном виде и с нормальной палочкой, Минерва покинула кабинет Флитвика. На Тома она была ужасно зла — отчасти потому, что Флитвик им так неумеренно восхищался. Минерва твердо решила, что в этот раз не скажет Тому ни слова, что будет его игнорировать, что бы он там ни вытворял...

Но благие намерения так и остались благими. Вместо того, чтобы забыть о существовании Тома Риддла, она несколько ночей подряд просидела над составлением ответного заклятия, написанного для разнообразия полностью по-гэльски*, — пускай помучается, если попробует снять! Сами по себе чары были простенькие — стоило Тому задержаться на одном месте дольше двух секунд, как он прирастал к полу, в буквальном смысле слова. Так что ему оставалось либо без конца двигаться, либо...

И уж точно не следовало никуда садиться.

Расчет оказался верным — хоть Том и был змееустом, но гэльского не знал и в свою очередь отправился за помощью к Флитвику. На этот раз пятьдесят огненно-красных рубинов прибавилось в песочных часах Гриффиндора. После ужина, когда Минерва столкнулась с Томом на выходе из Большого зала, он насмешливо сморщил нос:

— До чего неромантично, мисс Робертсон! Я вам — цветы, а вы мне — корни...

— Как умею, — отрезала она. — Проза жизни. Советую привыкать, а заодно оставить меня в покое.

Но едва она сделала шаг, как Том сказал ей вслед:

— Между прочим, в закрепляющей формуле была ошибка.

— Где?! — Минерва возмущенно обернулась к нему.

— Здесь, — он отвел ее в сторону и вытащил свиток пергамента. — Профессор Флитвик дал мне расшифровку. Смотри, вот в этой строке, подчеркнуто красным...

Через полчаса им понадобился справочник по интонационному рисунку заклятий. Том сбегал за ним к себе на факультет.

Еще через час формулами был исписан не только пергамент, но и половина томовской тетрадки по чарам.

За это время они успели трижды насмерть поссориться, обозвать друг друга тупицами, разойтись, потом сойтись опять, помириться и взять свои слова обратно.

Еще через час Том проводил Минерву до башни Гриффиндора. Когда они уже почти подошли к портрету Толстой Дамы, Том внезапно развернул Минерву к себе и быстро поцеловал в губы. И тут же ушел, не давая ей времени возмутиться.

Она еще долго не могла сдвинуться с места. Просто стояла и смотрела туда, где он исчез за поворотом коридора.

* * *

Минерва сама понимала, что делает что-то не то, совсем не то. Она была уверена, что любит Джорджа, а с Томом просто дружит — но почему-то в присутствии МакГонагалла ей было тяжело, скучно, тоскливо. Она ловила себя на том, что постоянно ищет с ним ссоры, любого повода, лишь бы не разговаривать, лишь бы не находиться рядом. Джордж с каждым днем становился все угрюмее, ходил чернее тучи, но упорно делал вид, что ничего не замечает. А у его невесты тем временем общение с Томом Риддлом превратилось в потребность, такую же сильную, как у алкоголиков — желание добыть виски. Минерве казалось, что весь день она проводит во сне — как сомнамбула, встает, идет на уроки, машинально делает домашнюю работу... Просыпалась она, только увидев Тома, только услышав его голос, пускай даже случайно, издали, в коридоре.