Ночная книга - [44]

Особенно нравился мне прозрачный платок, сотканный для того, чтобы султан Мурат Второй прикрывал им глаза и рот от ветра, песка и пыли. На платке было написано: «Никогда не порть человеческого лица, потому что оно не человечье, а создано по образу и подобию Божьему!»

Большинство заклятий было обращено к предполагаемому врагу, который мог представлять угрозу для султана. Расшифровывая их, я не заметил того, что сразу бросилось в глаза моей любимой и на что она в конце концов обратила и мое внимание. На одних шароварах, огромного размера, принадлежавших султану Селиму Третьему, мы увидели возле ширинки нечто напоминавшее пятно ржавчины, а скорее даже, крови, которое пытались оттереть и отстирать. Естественно, музейные работники постарались все тщательно отреставрировать и представить вниманию публики в чистом и выглаженном виде, но, очевидно, эту деталь устранить им не удалось.

– Потому что это женская кровь, – шепнула мне невеста.

– Откуда ты знаешь? – изумился я.

– Из опыта. Женская кровь труднее отстирывается. Поэтому и осталось пятно.

Меня потрясло такое знание деталей.

– И еще кое-что, – добавила она. – Это не месячная кровь. Это кровь из ранки. Возможно, от поврежденного гимена…

– Ты рассуждаешь так, будто училась на акушера, – перебил я, – прямо романы читаешь по крови.

– Ты умеешь читать стихи, написанные на поясах и перчатках, а я могу прочитать то, что написано кровью… Кроме того, это далеко не все, что можно здесь прочесть. Там, внизу, возле ширинки, есть еще одна капля крови, и она не женская.

– Разве можно быть в этом уверенным? – опять недоверчиво спросил я.

– Можно. Женская кровь темнее, а это пятнышко, если присмотреться внимательно, светлее того, которое мы рассматривали до этого. Так что это след мужской крови.

– И что это должно означать? Что Селим Третий мочился кровью?

– Ну что же ты так груб к нему! Да и к ней.

– К какой такой «ней»?

– Откуда мне знать, как ее звали. Но должна же она была существовать, если на его белье остался след ее крови. Неужели ты не понял? Султан Селим лишил ее невинности. Это пятно ее девственной крови. Так что давай отнесемся к ним с уважением. Возможно, они, как и мы, были влюбленными.

– Как и мы?

– Да.

– Но откуда здесь кровь султана Селима?

– Это означает, что и она его лишила невинности.

– Что ты имеешь в виду?

– Вижу, придется тебе кое-что объяснить. При обрезании лекарь иногда не вполне добросовестно справлялся со своей работой. Тогда оставалась одна едва заметная неперерезанная натянутая жилка. При первом половом сношении она лопалась, появлялось немного крови, но в этом не было ничего страшного, все быстро заживало, быстрее, чем у потерявшей невинность девушки…

– Неужели ты хочешь этим сказать, что у султанского лекаря, который обрезал Селима Третьего, дрогнула рука или инструмент сделал недостаточно глубокий надрез? Неужели ты думаешь, что они… ну, я имею в виду султана Селима и эту его… короче, что они одновременно потеряли невинность?

– Да, мой дорогой, и это самая дивная любовная история, которую я когда-нибудь слышала, потому что те магические заклинания, которые вышиты на поясах, не стоят и понюшки табака по сравнению с историями, написанными мужской и женской кровью…

– И все это ты прочитала на белье султана?

– Нет. Я прочитала это на страничке из музейного каталога, которую нам дали вместе с входным билетом и которую ты тут же выбросил, а я нет.

– Покажи! – воскликнул я.

– Не могу. После того как я прочитала, что там написано, я ее тоже выбросила.

Когда мы покидали музей, я потребовал, чтобы мне выдали листок, который прилагается к каждому входному билету, но получил категорический ответ: «Ничего, кроме билета, никакого дополнительного информационного листка, музей посетителям не выдает!»

Милорад Павич (Сербия)

Поэт, драматург, автор романов и рассказов, Милорад Павич известен еще и в связи с целым рядом обстоятельств. Например, он не вошел в большую немецкую антологию современной сербской поэзии. Далее, в Китае был напечатан плагиат его романа «Хазарский словарь» (см. Британскую энциклопедию), а сербский театр нашего времени, как заметил один театральный критик, останется в памяти потомков благодаря тому, что на сербской сцене никогда не ставили Павича. Кроме этого некий специалист по испанской литературе перечислил все испанские библиографии, в которых не упоминается Павич, а русский прозаик Виктор Ерофеев использовал Павича в качестве персонажа одного своего произведения. А еще один писатель под именем Павича опубликовал свой собственный рассказ. Злые языки утверждают, что Павич – самый переводимый сербский писатель всех времен.

Сто пятьдесят шагов

Можно ли любить крепость? Можно! Я полюбил и люблю до сих пор белградскую крепость Калемегдан, возведенную во времена римлян на развалинах древних кельтских укреплений IV века до Рождества Христова. Калемегдан, который веками разрушали и отстраивали вновь и вновь, состоит из Нижнего и Верхнего города. Нижний город, предместье Белграда, полукругом простирается от мощеной мостовой Видин-ворот со стороны Дуная до Мрачных ворот, которые иногда затопляет раз-лившаяся Сава. Здесь, и на Саве, и на Дунае, когда-то были пристани, суда и лодки привозили сюда для продажи провизию и дрова, здесь поднялись дома горожан, две церкви, хамам, а немного выше была выстроена резиденция митрополита, от которой сегодня остались только стены с красивыми окнами и скамьями вдоль каждой из стен. А вдоль укрепленной городской стены тянется козья тропа – от порохового склада до Ризничарских ворот, которые относятся уже к Верхнему городу. На оба эти города, Верхний и Нижний, на башню над воротами деспота Лазаревича и на башню Якшича открывается прекрасный вид с реки, когда ешь стерлядь в одном из плавучих ресторанчиков, пришвартованных к берегу Дуная. Этот вид становится еще прекраснее, если залить стерлядь бокалом красного вина «Кровь жеребца» и приправить известным стихотворением сербского поэта позапрошлого века Лазы Костича, которое похоже на поэтический кубик Рубика – рифмуется при любой комбинации слов: