Ночная диверсия - [27]

— Что с тобой? Андрей! Ты болен?

Андрей Михайлович вертел в дрожащих руках рисунок и срывающимся голосом бормотал:

— Нет, нет, не может быть… Ведь не может же быть такого второго…

Глеб Феликсович, видя душевное состояние друга, молчал, ожидая, когда тот успокоится.

Наконец, сделав над собой большое усилие, Андрей Михайлович заговорил более спокойно.

— Глеб, этот браслет — наша семейная реликвия. Он принадлежал моей жене. Видишь буквы «АР» — Анна Похман. Последние годы он хранился у Тани.

— Андрей, ты точно знаешь, что она эвакуирована?

— Да, она из Харькова вместе с заводом уехала. А вот куда, не знаю.

— Это не так трудно узнать. Завод не человек. По-моему нужно сообщить на Большую землю через рацию отряда. Пусть там разберутся, где сейчас Таня. И как попал браслет к этому негодяю.

На другой день радиограмма полетела в эфир.

Сердце стучало тревожно, радостно. Тане казалось, что Василиса Петровна тоже слышит стук ее сердца. Девушка даже с опаской взглянула на старушку, которая сидела с вязанием и спицами. Но та сидела задумавшись, чуть улыбаясь чему-то своему, сокровенному.

Таня очень осторожно достала кандидатскую карточку и, приблизившись к лампочке, начала вновь рассматривать ее. С фотографии на нее смотрело повзрослевшее, чуть осунувшееся лицо. Под глазами легли тени.

«Неужели начинаю стареть?» с тревогой подумала Таня и подошла к зеркалу.

Василиса Петровна, как бы прочитав ее мысли, рассмеялась.

— Морщинки ищешь, дочка? Рано еще. Вот подожди, разгромим фашиста, еще расцветешь маковым цветом.- Потом, посерьезнев, она обняла девушку за плечи. — Одна ты у меня, Танечка, сейчас на белом свете. Оставайся здесь совсем. Сибирь — она страшна слабому. А ведь край наш благодатный, богатый. Домик у меня неплохой. С собой в могилу его не заберу.

— Спасибо, родная. — И Таня поцеловала старушку.

— А вот, что вступила в партию, молодец, Татьяна. Все мы сейчас, в эту трудную годину, должны сердцем льнуть к нашей партии.

Потом они пили чай с сахарином, придвинув стол поближе к печке.

Машина остановилась у дома, когда Таня была уже в постели. В дверь постучали настойчиво, требовательно. Таня испуганно метнулась к двери.

— Кто?

— Татьяна Андреевна, вас срочно вызывают в партком. Я подожду вас. — Таня узнала голос шофера директора завода.

— Хорошо, Коля, я сейчас оденусь.

Парторг был в кабинете не один. У стола сидел высокий мужчина в строгом синем костюме. Он внимательно посмотрел на Таню.

— Майор Обухов. Извините, что потревожили, но дело срочное.

— Я вас слушаю.

Обухов очень внимательно расспросил Таню о Шеремете. Таня рассказывала, старательно припоминая каждую деталь.

А браслет свой вы узнали бы сейчас?

— Да что вы, товарищ майор! Ведь другого такого не может быть.

— А вы знаете, Татьяна Андреевна, ведь Шеремет сбежал.

— Как сбежал?

— Убил солдата и удрал к немцам. Это очень сложная и запутанная история. И мы рассчитываем на вашу помощь.

— Я готова сделать все, что нужно.

— Не торопитесь. Ведь придется лететь туда, за линию фронта.

Таня почувствовала, как холод пробежал по спине, но, стараясь не показать своего волнения, сказала:

— Если нужно, полечу. Я ведь коммунист.

Парторг по-отечески положил руку ей на плечо и посмотрел в глаза:

— Это очень опасно, Таня.

— А разве фронтовикам не опасно?

— Хорошо, Танюша, послезавтра вылетайте в Москву, вместе с майором.

Уже прощаясь, майор задержал ее руку и лукаво спросил:

По отцу соскучились? Там вы с ним встретитесь.

Таня радостно вскрикнула.

— Папа жив? Значит, с ним ничего не случилось?

И вдруг, не сумев справиться с собой, она порывисто обняла и поцеловала майора, потом парторга и выбежала из кабинета.

…В уютном номере гостиницы их было трое: Таня и две подружки-радистки. Вера и Рая. Они были моложе Тани, но немного важничали. Еще бы: они уже побывали один раз в тылу врага и сейчас готовились вторично. Таня в душе завидовала этим девушкам. Но скоро они подружились, и девушки перестали важничать.

Выльет был назначен через неделю. С утра до вечера с Таней занимался еще совсем молоденький лейтенант. Учеба в основном сводилась к изучению города, в который предстояло лететь. Таня уже была там однажды, ездила из Харькова к отцу. Сейчас, прикрыв глаза, она старалась представить себе полностью этот большой приморский город. Оторвавшись от карты, она мысленно шла от центра к портовой части города, сворачивала на Приморский бульвар, затем снова поднималась по одной из улиц вверх. Очень тяжело запоминались новые названия улиц, которые дали немцы.

Однажды к ним в номер зашла портниха. Она сняла мерки с девушек, и на другой день им доставили новую одежду и обувь.

— Зачем, — удивились они, — у нас и эта еще неплохая.

— Не знаю, так приказали, — отрезала женщина.

…Самолет, взревев моторами, начал выруливать на взлетную полосу. Таня, которая летела в самолете впервые, испуганно вцепилась в сиденье. Увидев, что Вера и Рая спокойны, она опустила руки и приняла независимый вид.

А самолет, уже оторвавшись, круто набирал высоту. Таня прильнула к иллюминатору, но ничего не могла рассмотреть.

Летели долго. Из кабины вышел пилот. Ободряюще улыбнувшись девушкам, он предупредил: