Ночи дождей и звезд - [28]

— Предпочитаю мусаку. Я обратил внимание на макароны, потому что это большое блюдо. Не хотел, чтобы ваша работа пропала зря.

— Какой ты человек. Сиди здесь на солнышке, а я принесу стаканы и тарелки…

И Дэвид сидел, размышляя, что этот глупый молодой человек делает в Чикаго, когда мог бы быть здесь.

Элени приветствовала возвращение Фионы. Было странно видеть, что все вещи Шейна исчезли, его мятые рубашки и джинсы, его полотняная сумка, жестяная коробка с табаком или с чем-то еще, с бумагой для скручивания сигарет. Она отчаянно надеялась, что он оставил ей записку у хозяйки. Но ее не было.

Вдруг у нее закружилась голова. Возможно, духота подействовала или мысль о том, что Шейн действительно ушел из ее жизни.

Чего ему стоило написать записку и оставить здесь, если не хотел делать этого в полиции. Голова закружилась, ей показалось, что она теряет сознание, но она овладела собой и встала перед доброй Элени, лицо которой выражало сочувствие и сострадание.

Вдруг по ногам потекло что-то горячее.

Должно быть, пот.

День такой жаркий.

Но, глянув на сандалии, она сразу догадалась, что это.

Элени тоже сразу все поняла, когда увидела кровь.

Гречанка помогла ей сесть на стул.

— Эла, эла, эла, — запричитала она и побежала за полотенцами.

— Элени, найдите Вонни, пожалуйста, вы знаете? — Она руками показала морщины на лице, изображая Вонни.

— Ксеро Вонни, да, знаю Вонни, — кивнула Элени и крикнула вниз детям.

Фиона закрыла глаза.

Скоро придет Вонни и сделает все, что нужно.

Вонни сидела напротив Томаса в квартире над сувенирной лавкой.

— Говорила раньше, скажу и теперь: вы платите мне огромные деньги, поэтому место ваше. Благодаря вам я богатая женщина. Не принимаю вашего сочувствия и не буду спать в доме.

— Неужели вы не принимаете дружбу, Вонни? — спросил он.

— Думаю, что принимаю, но мы все такие.

— Тогда живите здесь. Прошу вас не как домовладелицу, но как друга спать в этой маленькой комнате, которую вы красиво обставили, спите здесь, а не в сарае с курами.

Вонни рассмеялась:

— О, Томас, вы такой весь калифорнийский, такой чистюля. Какие там куры. Пара хохлаток на весь сарай…

— Останьтесь в этой комнате, Вонни, пожалуйста. Мне скучно одному в доме, одиноко, хочется, чтобы кто-то был рядом.

— Да ладно, Томас, вы любите покой и уединение. Вы чувствительный человек, не надо меня опекать, пожалуйста.

— Вы тоже чувствительная женщина, не отказывайтесь от моего предложения дружбы вот так резко. Пожалуйста.

Как раз в этот момент они услышали крик детей, которым очень срочно что-то было нужно.

— Я должна идти, — сказала она, вставая.

Он протянул руку и схватил ее за запястье.

— Вонни, никуда вы не пойдете, пока не согласитесь на мое предложение. Слышите?

— Слышу, согласна, — откликнулась она, к его удивлению.

— Отлично, тогда ладно, идите.

— Пойдемте со мной. Если хотите, можете помочь. Найдите такси на площади. — К его еще большему удивлению, она схватила несколько полотенец из ванной и побежала вниз что-то сказать по-гречески ожидавшим мальчикам.

— Что происходит? — спросил он, догоняя ее.

— Что происходит… Фиона теряет ребенка этого подонка, который ее избил, но мы не должны с ней говорить так грубо.

Томас пригнал такси, Вонни посадила двух сыновей Элени на заднее сиденье, поблагодарив тех, что быстро нашли ее. Поездка на такси для ребятишек была редким событием, и они сияли от радости. Томас хотел было спросить, действительно ли нужна его помощь, но догадался, что Вонни не позвала бы его, если бы не была уверена. Поэтому он улыбнулся и сел в машину.

— С вами не заскучаешь.

— Сами вы душка, Томас. — Она невероятно широко улыбнулась.

Они попросили таксиста обождать на случай, если понадобится к врачу. Томас остался внизу и смотрел, как играли дети. Иногда они подбегали к такси, чтобы погладить машину, на которой катались.

Они были не старше его сына, который ездил на автомобилях с самого раннего детства. Как по-разному живут люди.

Вонни поднялась наверх, и он слышал голоса женщин, говоривших по-английски и по-гречески. Из всего он разобрал, что с Фионой все будет хорошо.

Потом Вонни спустилась и успокоила его:

— С ней все нормально, потеряла немного крови, но она медсестра и все отлично понимает, кроме этого идиота. Думает, что его это расстроит. Спаси и сохрани, Господи! Но попрошу врача осмотреть ее, дать какое-нибудь успокоительное.

— Ей здесь оставаться можно?

— Не думаю, они не говорят по-английски… мне кажется… — начала Вонни.

— Что она может пожить у нас, — закончил Томас.

— Нет, вовсе нет. Хотела предложить ей провести пару дней с Эльзой, немкой.

Томас покачал головой:

— Думаю, что Эльзе теперь не до этого. Лучше, если она останется с нами.

— Может статься, что и нет у нее никаких дел, — заметила Вонни.

— Но…

— Слышала, что немецкий друг уплыл на восьмичасовом пароме, — сообщила Вонни.

— Воображаю, как она расстроена, — загрустил Томас.

— Нет, полагаю, она сама этого хотела, но нам не стоит открывать ей, что мы все знаем, — предложила Вонни.

— Надеюсь, вы знаете, где она живет? — улыбнулся Томас.

— Знаю, где этот отель, но вы можете взять такси и поехать разузнать у нее.

— Это лучше сделать мне? — засомневался он.