Ночь Ягуара - [148]

На этом месте Кукси возвысил голос, но, кажется, никто его не слышал. Все смотрели на Ягуара.

20

Ягуар бесшумно появился из тьмы и ступил на мощеный внутренний двор, окружавший пруд. Он был гораздо больше, чем Паз мог вообразить, размером почти с африканского льва, но с более поджарым, удлиненным телом. Значительно крупнее настоящего ягуара, он словно светился изнутри, как потайной фонарь, а черные круги, казалось, вибрировали на золотистом фоне. Кукси лишился дара речи и остолбенел — его рот, только что произнесший последние слова, так и остался открытым. Паз хотел крикнуть, чтобы Лола хватала ребенка и бежала, но оказалось, что и у него пропал голос. Зато он чувствовал, как его руки, действуя сами по себе, вытаскивают стрелу из колчана и накладывают на тетиву. Стрелы были длинными, оперенными ярко-зелеными перьями попугая, с очень острыми наконечниками из молочного камня.

Ягуар скользнул через патио к пруду, туда, где лежали Лола с Амелией: головка девочки покоилась на маминых коленях, и Лола распутывала пальцами волосы дочурки. Паз видел, как его дочь взглянула прямо в топазовые светильники глаз божества: на ее лице блуждала мягкая улыбка. Лола смотрела на зверя с выражением, которое Паз назвал бы мимолетным вежливым интересом, словно девочка решила познакомить маму с новой, случайной подружкой по играм. Все остальные, похоже, были неподвижно прикованы к своим местам, словно фоновые фигуры на классическом полотне, — это сходство усиливалось благодаря ленивым позам и драпировавшим их пляжным полотенцам.

Паз решил, что он ошибся; на самом деле это не что иное, как удивительно отчетливый, реалистичный сон, из числа тех, которые так часто снились ему в последнее время. В нем была девочка, и был Ягуар, которому предстояло принять ее в жертву во имя всеобъемлющего и всеобщего блага, ибо с этим жертвоприношением мир вновь обретет целостность. Паз даже проникся гордостью оттого, что его дочь удостоена столь высокой чести.

В этом видении он видел суть ее существования, прослеживал поколения ее предков: евреев — вплоть до древнего Иерусалима, африканцев — вплоть до йоруба из Ифе, испанцев — вплоть до составивших основу этой нации римлян, греков, готов, арабов. Всех ее прародителей, собиравшихся в синагогах, служивших идолам йоруба или владельцам плантаций сахарного тростника, воевавших с язычниками, молившихся Аллаху. Всех тех, чьи судьбы в своем слиянии привели к появлению этого сияющего чада.

Внезапно масштабное созерцание было прервано каким-то стремительным движением возле пруда. Дженни Симпсон рванулась с места и повисла у Ягуара на шее, вцепившись в золотистую шкуру и выкрикивая:

— Нет! Нет! Прекрати! Оставь ее!

Джимми все это показалось абсурдом: она обращалась с чудовищем как с непослушным щенком, и он даже ощутил смутную досаду из-за такого прозаического вмешательства в грозную эстетику разыгрываемой сцены.

Ягуар отряхнулся, словно собака, и молодая женщина, отлетев в сторону, звучно шлепнулась на плитку. А потом Паз услышал другой звук, рык, такой низкий и глубокий, что он показался ему воображаемым, похожим на те обманчивые звуки, которые человек порой слышит, проваливаясь в сон.

Ар-рар-рах. Ар-рар-рар-рах.

Это словно послужило сигналом: при этом звуке Паз ощутил в голове некое шевеление, а затем, повинуясь Иному, пребывающему внутри, пришло в движение и его тело. Он почувствовал, как руки натягивают тугой лук, оперение стрелы коснулось его щеки, а потом он спустил тетиву.

Ягуар разинул над девочкой клыкастую пасть за миг до того, как стрела вонзилась в него сразу за передней лапой. Паз пытался держать глаза открытыми, но некая сила, угнездившаяся в мозгу, заставила его закрыть их, чтобы зрение не зафиксировало то, чего сознание, в силу его эволюционного устройства, все равно не могло осмыслить. Однако он уловил порыв ветра и некий невнятный шум, а когда его зрение восстановилось, возле пруда царил хаос. Маленький человек с коричневой кожей лежал в луже крови, и в боку у него торчала выпущенная Пазом длинная стрела.

Цвик, движимый долго дремавшим медицинским инстинктом, стоял на коленях возле раненого и оказывал помощь, однако, улучив момент, оторвался от своих хлопот и воскликнул:

— Господи, Паз, ну за каким чертом было это делать?

Лола в это время занялась Дженни, сраженной, как Мойе стрелой, тяжелейшим припадком. Изо рта ее выступила пена, обнаженное тело выгнулось дугой, так что земли касались лишь пятки и рыжая макушка. Паз схватил на руки Амелию, дрожавшую и кричавшую от ужаса.

Остальные окружили пострадавшую пару, пытаясь сделать что-то полезное. Паз унес девочку в патио, рухнул в кресло, прижимая к себе ее маленькое тельце, и, целуя мокрую макушку, принялся бормотать что-то успокаивающее. Крики постепенно сменились всхлипами, потом последовал глубокий вздох, и наконец она сказала:

— Папочка, мне было страшно.

— Конечно, детка, а как же иначе. Было очень страшно. Я и сам испугался.

— Он хотел меня съесть на самом деле!

— Да, так оно и было.

— А я, хоть и перепугалась до смерти, кажется, сама хотела, чтобы меня съели. Как это может быть, а?