Ночь Волка - [47]

– Почему? – еле слышно спросил Елисеев.

– Я встретила там человека, который мне очень понравился.

– Ты изменила мне? – Елисеев сидел придавленный тяжестью предательства.

Долгое невыносимое молчание, затем короткое: «Да».

И через минуту:

– Сейчас я соберусь и уйду.

– К нему?

– Нет, домой.

В сорок лет тяжело быть одиноким в любви, особенно, когда уходящая любимая в два раза моложе тебя. Хватаясь за соломинку, Елисеев глухо заметил:

– Ты сказала, – понравился, ты не сказала, – полюбила.

– Я не знаю, – призналась Вероника.

– Послушай, – мягко заговорил Елисеев, – меня ты тоже любила…

– Я никогда не говорила тебе, что люблю, – прервала Вероника.

– А ночью?

– Это не считается.

– Он, что, лучше меня в постели?

– Я не буду отвечать на этот вопрос.

– Богаче?

– Нет.

– Так что же?

– Ничего, просто он мне понравился.

– Ну, хорошо, я не буду спорить, и заговорил я об этом не в качестве упрека, а в качестве примера. В этом мире, увы, ничего постоянного нет; прошу тебя, не делай поспешных шагов. Мне тяжело говорить тебе это, просто невыносимо, но остаться без тебя для меня просто конец жизни, корка хлеба съеденная в страхе, все же лучше, чем ничего. Не уходи от меня. Еще месяц дай мне срок, я не буду препятствовать твоим встречам с ним.

Нет ничего хуже, чем лицезреть мужчину, умоляющего женщину не уходить от него, жалкое зрелище, но в его словах имелось рациональное зерно. Но Вероника не могла жить с одним мужчиной и встречаться с другим, она мужественно выждала месяц и позвонила Марату.

Когда Вероника объявила Елисееву, что приглашена на охоту, он только спросил.

– Куда?

– Зачем тебе?

– На охоте всякое бывает, скажи, куда едешь?

– Зябликово.

– Где это?

– Смоленская область.

– Надолго?

– Три дня.

– Ты вернешься сюда?

– Да.

– Обещаешь?

– Да.

Елисеев честно выждал три дня, а затем выгнал свой «Паджеро» из гаража и поехал. Зачем? Он не мог ответить на этот вопрос. Она не вернулась, но вероятнее всего, что пожертвовала своими вещами, лишь бы не встречаться с ним, и просто не вернулась; но Вероника всегда была честна с ним, поэтому он поехал на ее поиски. Елисеев не собирался сводить счеты с разлучником, но купленный по случаю «Вальтер» с собой взял, все же в Зябликово происходила охота. А где охота там и драма, это еще Чехов подметил. Слева за деревней открылось продолговатое поле, заканчивающееся лесом. Прежде, чем съехать в едва заметную колею, оставленную тягачом, Елисеев сжевал кусок копченой колбасы. Индикатор мобильного телефона, закрепленного в гнезде на торпедо, мигал красным светом, означающим, что он находится вне зоны обслуживания. Елисеев, впервые, с тех пор, как выехал из Москвы, почувствовал что-то похожее на страх. На поле опускались сумерки, а темный, хвойный лес, ограничивающий поле, казался неприступной крепостью, как в той сказке, где удирающие герои бросали за спину предметы личной гигиены – гребень, который превращался в частокол, зеркальце и т. д. Оставалось надеяться, что это не Вероника воздвигла преграды между ними. У нее как раз был такой черепаховый гребень. Елисеев включил все блокировки и погнал свой джип по заснеженной целине: в лесу снег был более рыхлым. Через несколько километров он выехал на развилку, где, памятуя объяснения продавщицы, взял правее. Вскоре уже совершенно стемнело, сноп фар выхватывал у черноты леса долгую просеку, по которой, оглашая окрестности ревом мотора, двигался автомобиль. В одном месте колеса забуксовали, и джип стал закапываться в снег. Елисеев принялся попеременно включать то заднюю, то переднюю передачу, раскачивая авто. Из ловушки вырваться наскоком не удалось, машина села на мосты. Елисеев выключил передачу, положил подбородок на рулевое колесо и задумался, глядя на освещенное пространство впереди, казалось, что вот-вот и с тротуара в темноте на мостовую шагнет Вероника и проголосует. Тогда он принял ее за проститутку и остановился, хотя услугами проституток никогда не пользовался.

– Мне на Речной, – сказала девушка, заглядывая в машину, – отвезете?

– Куда угодно, – сказал Елисеев радостно.

– Отчего такая самоотверженность? – спросила девушка, заранее зная ответ.

– Обрадовался тому, что вы не проститутка, – честно ответил Елисеев.

Девушка удивленно взглянула на него.

– Вы всегда так искренни?

– Нет, только тогда, когда правду говорить просто и приятно.

Поскольку девушка продолжала смотреть на него вопросительно, Елисеев пояснил:

– Вы красивая, было бы, жаль.

– Спасибо, только чего жаль? Кто же купит некрасивую проститутку?

– Ну не скажите, например, в Париже, проститутки с физическим изъяном дороже.

– Вы были в Париже?

– Был.

– Брали такую?

– Нет, я вообще не пользуюсь их услугами.

– Почему же остановились? Только не говорите, что подрабатываете. На джипах извозом не занимаются?

– Вы проницательная девушка, – заметил Елисеев, – а я, к сожалению, смекалкой не отличаюсь, поэтому объясните тугодуму, отчего вы сели в мою машину без опаски.

– Замерзла, вот и села.

– Не хотите ли согреться?

– В каком смысле?

– Поужинать вместе со мной.

– Вы всегда так решительны?

– Знаете, как говорил герой одного замечательного фильма – вы женщина привлекательная и я чертовски привлекателен, так чего же время терять?