Ночь в Кэмп Дэвиде - [47]

— А в чём дело?

— Ни о чём меня не спрашивай. Просто сделай, и всё. — Она проговорила это тоном, не допускавшим возражений. Джим потянулся через переднее сиденье, чтобы поцеловать её, но она отпрянула. Джим удивлённо на неё посмотрел, но она молча кивнула на багажник. Джим стянул пальто и положил его в багажник рядом с запасной покрышкой.

— Какого чёрта?.. — начал было он, но Марта уже шла по лужайке в сторону дома, всё так же придерживая рукою воротник пальто.

В вестибюле на него налетела Чинки и чмокнула его в щёку. Волосы её были стянуты в тугой конский хвост, глаза так и сняли от удовольствия:

— На улице так холодно, пап! Где твоё пальто?

Ответить он не успел. За него ответила оказавшаяся между ними Марта:

— Он потерял его, Чинки. Забыл вечером в ресторане, и кто-то взял его. Твой отец с возрастом становится очень рассеян…

Джим удивлённо уставился на жену. Она ответила ему прямым и строгим взглядом, лицо её оставалось непроницаемым. Потом она отвернулась к стенному шкафу и стала поправлять свои коротко остриженные каштановые волосы перед зеркалом, вделанным в дверцу.

— Так значит сегодня днём это всё-таки был не ты, пап?

— О чём ты говоришь, Чинки? Кто был не я? И где?

Чинки стояла перед ним в любимой позе, широко расставив ноги. Она вскинула голову и посмотрела ему в глаза:

— Сегодня днём мы с мамой видели, как из одного дома на Оу-стрит выходил какой-то мужчина. У него была спутанная чёрная шевелюра, точь-в-точь как у тебя, он был, как и ты, без шляпы, на нём было белое пальто из крокодиловой кожи! Я была просто уверена, что это ты, пап! Я даже хотела остановиться и подождать его.

Джим искоса посмотрел на жену, но Марта казалась совершенно поглощённой своим отражением в зеркале.

— Нет, это был не я, Чинки, ты обозналась. После Сената я был неподалёку от Капитолия, на совещании с вице-президентом О’Мэлли.

— Ты лучше поостерегись, пап, — сказала Чинки, — в городе у тебя есть двойник. Как бы этот парень чего не натворил!

Джиму стало так стыдно, что он не мог заставить себя посмотреть на Марту. Он всё теперь понял и чувствовал, как его щёки медленно заливает краска. Значит, Марта знает! Как она обнаружила? И вдруг его охватило чувство гордости за жену. Да, она знала и отважно оберегала Чинки от этого знания. Он обернулся, чтобы поблагодарить её взглядом, но она уже удалялась на кухню; только каблучки её выбивали по паркету сердитую дробь.

Ужинал Джим один. Кусок холодного мяса показался ему безвкусным, и он отставил тарелку почти нетронутой. Вместо этого он выпил два стакана молока и, покопавшись в холодильнике, обнаружил там пинту шоколадного мороженого. Марта избегала заходить на кухню. Из комнаты Чинки доносился обычный разноголосый шум. Она разговаривала по телефону с какой-то подругой. Джим вдруг почувствовал себя чужим в своём доме. Он медленно ел мороженое, стараясь отдалить момент, когда они с женою останутся наедине. Потом он прошёл к себе в кабинет и попытался читать, но, пробежав невидящими глазами по одним и тем же столбцам журнала, понял, что всё равно ничего не вычитает, и отложил журнал в сторону.

Войдя наконец в спальню, он увидел, что Марта лежит на кровати, отодвинувшись к самой стенке. Когда он улёгся, между ними осталось расстояние шириною почти в фут. Середина кровати оставалась пустой и холодной, как свежевыпавший снег. Марта дышала ровно, но напряжённо, и Джим понял, что она не спит, просто притворяется. Он хотел притянуть её к себе, как делал каждую ночь, но не мог заставить себя пошевелить рукой. Так они и лежали молча и настороженно, и их дыхание билось о невидимую стену, выросшую между ними. Наконец она обернулась и заговорила. Голос её был безжизненным:

— Джим, я знаю, что в последнее время тебя что-то тревожит. Я это почувствовала давно, с тех пор как мы вернулись из Айовы. Может, ты мне расскажешь?

— Я давно уже собирался, Марта. Меня это чёрт знает, как тревожит. Я хочу рассказать тебе обо всём, но не могу.

Опять наступило молчание. Стена по-прежнему стояла между ними, высокая и непроницаемая.

— Джим, — сказала она чуть слышно, — я знаю, как её зовут.

Он молчал. Он слушал, как сильно колотится его сердце, и ждал.

— Я ведь знаю об этом уже больше месяца. Узнала задолго до того, как мы с Джейн уехали в Десмон.

— Марта!

Он почувствовал себя потерянным и безвольным, и это напомнило ему о том случае, когда ему сделали в спину укол против полиомиелита. Когда игла вонзилась в тело, оно вдруг обмякло, и Джима охватило непередаваемо гнетущее чувство, словно из него вдруг вытянули все силы огромным насосом. Ощущение это длилось несколько секунд, но показалось ему бесконечным. Так было и теперь.

Наконец Джим неловко коснулся рукою спины Марты. Он нашёл в широком рукаве батистовой рубашки её маленькую руку и крепко сжал её.

— Марти, всё, что я могу сказать тебе сейчас, это что я очень люблю тебя. Я совершил страшную ошибку, не сознавал, что делаю, но с этим уже покончено, давно покончено.

Когда он сказал «давно», он действительно верил в это, потому что минувшие три недели казались ему сейчас вечностью. И в эту минуту он всем сердцем жалел, что вообще встретил Риту.