Ночь в Кэмп Дэвиде - [40]

Номер телефона Риты. Той самой Риты, которая грозилась вызвать полицию и корреспондента Ассошиэйтэд пресс, если Маквейг когда-нибудь посмеет снова позвонить ей. Теперь она сама хочет говорить с ним. Он вышел из зала и, не решаясь звонить из гардероба демократического крыла Сената, позвонил из платного автомата в коридоре.

— Мне немедленно надо тебя видеть, — сказала она. В первое мгновение он даже не узнал её голоса — резкого, не терпящего возражений.

— Сейчас идёт заседание Сената, Рита. Боюсь, что сегодня мы задержимся.

— Дело неотложное. Тебе лучше приехать сейчас же.

— Почему ты дома в такое время дня?

— Я неважно себя чувствую. — Голос был безразличный, она явно не искала его сочувствия. — Случилось нечто отвратительное, Джим, и это касается нас обоих. Я не могу говорить об этом по телефону.

Маквейга как громом поразило. Господи, да она беременна. Ладони его мгновенно вспотели, ноги ослабли.

— Вообще-то я должен следить за дебатами, но я приеду сразу, как только удастся.

— О’кэй. — Она бросила трубку, даже не попрощавшись.

Был уже четвёртый час дня, когда Маквейг быстро поднялся по ступенькам дома на Оу-стрит, поставив свой автомобиль на новом месте, около Джорджтаунского университета. Отъехав от здания Сената, он опять увидел серый «седая» и твёрдо решил во что бы то ни стало от него отделаться. Он двинулся по центральному шоссе на Балтимору, быстро проехал по кругу и устремился в обратном направлении, сделав несколько крутых поворотов в жилом районе самой северной части города, довольно далеко от Джорджтауна. Три квартала, которые ему пришлось пройти от места стоянки до дома Риты, показались ему десятью милями, но, к своему облегчению, он больше не увидел позади себя молодого человека в модной шляпе.

Рита встретила его в строгом чёрном платье с кружевным воротничком. На ней были всё те же тесёмочные сандалии, но Джим заметил, что ногти на ногах были не накрашены. Забыла она и накрасить губы. Кивком головы она показала ему на деревянный стул с прямой спинкой. Раньше Джиму никогда не доводилось бывать в этой маленькой гостиной. Вид у комнаты был нежилой, воздух затхлый, китайские безделушки на стенной полке были покрыты пылью. Рита уселась на маленькую кушетку напротив и посмотрела на него. Она даже не улыбнулась.

— Разговор этот для меня так же неприятен, как и для тебя. Поэтому я сразу же перейду к существу дела.

— Рита! Я непременно что-нибудь сделаю. Неужели ты сомневалась? Первое, что необходимо сделать, это немедленно показаться лучшему специалисту.

— Какому специалисту? О чём ты говоришь? Откуда ты взял, что я больна? Мне не нужен врач.

— Как это не нужен? Сколько это у тебя уже продолжается? Когда ты первый раз заметила?

— Что заметила? — холодно переспросила она. — Может, ты всё-таки соблаговолишь говорить по-английски?

— Хорошо. Сколько уже времени ты подозреваешь, что беременна?

— Беременна?!

Она резко откинула голову и нервно рассмеялась:

— Очень лестно. Наконец хоть что-то, касающееся лично меня, заставило тебя призадуматься. Нет, мистер сенатор, ребёнка у меня не будет ни от вас, ни от кого другого. С этой проблемой я, слава богу, в состоянии справиться сама. Вот ты лучше скажи, что мне делать с другой проблемой, которая касается нас обоих.

Джим постарался скрыть то облегчение, какое почувствовал при её словах. Сейчас ничего не могло быть хуже, чем беременность Риты Красицкой, абсолютно ничего. Он с трудом удержался от улыбки.

— Вчера вечером и сегодня утром меня навещали агенты. Тот, что был вчера, сказал, что он из ФБР. Утром ко мне пришёл агент Секретной службы. Оба хотели знать примерно одно и то же.

— Что, Рита, ради бога, что? — спросил Маквейг, заранее предчувствуя, какой последует ответ. Серый «седан»! Молодые люди в шляпах!

— Они хотели знать всё о тебе и обо мне. Агент ФБР был очень осторожен и вежлив, сказал, что это простое дознание. Потом немного помямлил и вдруг спросил напрямик, приходил ли ты когда-нибудь ко мне сюда. С минуту я колебалась, а потом поняла, что ФБР врать бесполезно. У них свои методы проверки, а мне не хочется терять работу. Поэтому я сказала, что да, приходил. Он захотел узнать, сколько раз. Я ответила, что точно не помню, может, раз десять. Тогда он извиняется и спрашивает, были ли наши отношения интимными. Я послала его к чёрту. А про себя подумала: попробуй-ка установи, если тебе так надо.

— А что он?

— Ничего. Даже не улыбнулся. Задал мне ещё несколько вопросов, спросил, давно ли мы с тобою знакомы и тому подобное, и вскоре ушёл. Теперь, Маквейг, я хочу задать тебе вопрос. О нашей с тобой… дружбе я не обмолвилась никому. А ты?

— Никому.

Джим мгновенно вспомнил о Грискоме и о его небрежном признании, что он видел на Оу-стрит человека, удивительно похожего на Маквейга.

— Как же, в таком случае, пронюхало о нас ФБР?

— Поль Гриском живёт напротив тебя. На днях он говорил мне, что видел, как я выходил из твоей квартиры.

— Господи, какая мерзость! Так значит ФБР расспрашивало о нас Грискома, да? Но почему? Почему, хотела бы я знать?

— Понятия не имею, — сказал Джим. К нему опять вернулось знакомое чувство, как будто вокруг вырастает стена. С минуту они помолчали. Она пристально на него смотрела.