Ночь в Дамаске - [45]

— Ваш друг в ФСБ не в курсе. Товарищ Каримов был военнослужащим, имел воинское звание генерал-майор. — Увидев удивление в глазах Шувалова, добавил: — Раньше бы сказали: медицинской службы. Каримов был военным медиком, состоял на действительной военной службе. Поэтому дело об убийстве генерала рассматриваем мы. А из материалов дела неопровержимо вытекает, что вы — соучастник этого преступления. Учитывая тяжесть содеянного и вашу опасность для общества, я избрал в качестве меры пресечения содержание под стражей. Главный военный прокурор санкционировал ваш арест. — Горинович кивнул Осадчему.

— Уведите арестованного!

Двое автоматчиков схватили Шувалова за руки и вывернули их назад так, что его лицо оказалось где-то на уровне колен. В таком виде его стащили вниз по лестнице и засунули в машину с затемненными стеклами. Автоматчики уселись по бокам, Осадчий расположился рядом с водителем. Машина, включив сирену, рванула с места. Майор Осадчий повернулся к Шувалову, его черные глаза блеснули:

— Советую вести себя смирно. А то ведь можно и пулю в затылок получить при попытке к бегству.

Отправили Шувалова, видимо, на гарнизонную гауптвахту. Во всяком случае, во дворе, куда заехала машина, в замызганном коридоре с облупившейся краской, куда его повели, повсюду попадались люди в обычной армейской форме, не обращавшие никакого внимания на арестованного.

Его завели в маленькую комнату и усадили на табуретку, привинченную к полу. Вставать и поворачиваться запретили. Один из автоматчиков остался за спиной.

Появился Горинович — уже без пальто и с папкой в руках. Уселся за стол и отослал автоматчика.

— Такой разговор нам с вами предстоит, — загадочно обещал Владислав Эдуардович, — что лишние уши не нужны. — И многозначительно посмотрел на Шувалова.

Тот никак не реагировал.

— Значит, что у нас есть? — начал Горинович. — Показания майора Осадчего и двух его подчиненных. Они на допросе показали, что видели, как вы помогали Ежевскому убивать заместителя министра Каримова. Подтверждаете их показания?

— Как они могли что-то видеть? — поинтересовался Шувалов. — Они-то находились на улице, когда Ежевский убивал обоих. И Алика, и Марину.

Горинович довольно кивнул.

— Правильно, и я задавал им тот же вопрос. Они объяснили, что видели все через окно. Потому и бросились в ресторан, чтобы предупредить убийство. Но не успели. Ежевский пытался бежать и был убит. А вы не смогли убежать и избрали другую тактику — сделали вид, что не участвовали в преступлении. Сразу, по горячим следам, не удалось полностью восстановить картину совершенного преступления, поэтому вы оставались на свободе. Но мы эту ошибку исправили. — Горинович раскрыл свою папку. — Теперь о мотивах преступления. Вы убили Каримова…

— Я не убивал, — счел необходимым уточнить Шувалов.

Горинович рявкнул на него:

— Не перебивайте меня! Вы на допросе, а не у тещи на блинах. Будете говорить, когда я разрешу. — И тут же вернулся к своему обычному тону. — Повторяю. Вы убили Каримова, вступив в предварительный преступный сговор с его женой, Каримовой Елизаветой Ивановной.

Шувалов не выдержал:

— Она-то здесь при чем? Что за чушь!

Горинович обиделся на слово «чушь» и нажал черную кнопку на столе. Распахнулась дверь, и вошел один из людей Осадчего. Он вопросительно посмотрел на прокурора.

— Задержанный нарушает правила внутреннего распорядка, — пожаловался ему Горинович.

Автоматчик одной рукой ударил Шувалова в левое ухо, другой — в правое. У Шувалова потемнело в глазах, и он полетел с табуретки.

— Поднимите его, — распорядился Горинович. — Что за поведение во время допроса! Задержанный совершенно не умеет себя вести.

Но Шувалов, почти потерявший сознание, вновь соскользнул вниз. Автоматчик ударил его сапогом. Удар пришелся в грудину. Шувалову показалось, что у него сердце остановилось от боли.

— Попробуйте еще раз, — приказал Горинович.

Автоматчик отвел ногу назад, готовясь к новому удару, но Горинович его поправил:

— Я не это имел в виду. Попробуйте его посадить.

Когда Шувалова, как мешок картошки, взгромоздили на табуретку, он ухватился за нее обеими руками, чтобы не упасть.

— Идите. — Любитель порядка Горинович счел урок завершенным и удовлетворенно отпустил автоматчика.

Владислав Эдуардович обратился к Шувалову, который смотрел на него мутными глазами, стараясь не свалиться с табуретки:

— Вы меня слышите?

Его слова донеслись до Шувалова с опозданием, как будто прокурор находился в соседнем созвездии. Шувалов кивнул.

— Ответьте как положено, — настаивал Горинович. — Привыкайте к тюремным порядкам, пригодится.

— Я вас слышу, — старательно выговорил Шувалов. Он не узнал собственного голоса.

— Советую подумать над серьезностью вашего положения, — рекомендовал Горинович. — Вы обвиняетесь в убийстве, заранее продуманном, хладнокровном, совершенном с особым цинизмом! Суд не проявит к вам снисхождения.

Горинович покопался в своих бумажках.

— Итак, вы убили заместителя министра Каримова по предварительному сговору с его женой, с которой длительное время состояли в интимной связи. Вы вдвоем задумали избавиться от мужа, который вам мешал. А Елизавета Каримова надеялась еще после смерти мужа занять место директора института. Вот вам мотив. — Горинович вытащил из папки толстый пакет. — Теперь переходим к доказательствам. По нашему запросу телефонная компания, обеспечивающая мобильную связь, представила нам запись и расшифровку тех посланий, которыми вы обменивались с Каримовой. Это так называемые эсэмэски. Понимаете, о чем идет речь?