Ночь упавшей звезды - [39]

-- ...А ветер улыбнулся и ушел

И за собой не затворил дверей...

А песня пелась, Дева, о тебе,

О глубине озёр в твоих глазах,

Что будто сказка, далеки теперь,

О рыжих, пышных, медных волосах...

Ту песню в памяти своей храню

И повторяю ежечасно про себя.

Но спеть ее тебе -- увы --

Прости, прости, не смею я...

Сианн закончил петь и, прижав струны рукой, склонил голову.

-- Поздравляю, отец, -- сказал он негромко.

-- Спасибо, сын -- тихо ответил Одрин, потом обнял меня, закрыв глаза, вдохнул запах моих волос. Отстранился и потянул за цепочку, висевшую на шее. Мгновение спустя на его ладони лежало узкое серебряное кольцо, по ободку которого струилась вязь древних рун.

-- Дай мне руку, Триллве, -- почему-то враз севшим голосом произнес он.

Я послушно протянула руку.

Сианн усмехнулся, похоже, что-то вспомнив. Буркнул: "Это у нас семейное". Я передернулась под его брошенным искоса взглядом.

Симуранчик тоже с интересом наблюдал за происходящим, однако подать голос не рисковал. Может быть, думал, что любовь и следующее за ней обручение -- это что-то такое, чего ум подростка, да еще и не человека, не в силах полностью понять и осознать...

Кольцо охватило палец прохладно и почти невесомо.

В Сатвере придется бинтовать... такое украшение сделать человеческим рукам не под силу -- я это понимала. И... слезы посыпались из глаз крупным горохом. Я быстро опустила голову. Несколько слезинок упали все же на руки мевретта.

Одрин перевернул мою руку, поцеловал ладонь и, подняв за подбородок мою опущенную голову, пристально посмотрел в заплаканные глаза:

-- С этой минуты ты -- моя невеста.

Я сморгнула.

-- Спасибо.

Сианн совсем помрачнел. Скривил губы и тронул струны.

-- Значит... С двумя сыновьями не повезло -- и поэтому решили завести третьего?

Я испугалась, что Мадре накинется на сына с кулаками, но тот лишь добродушно усмехнулся:

-- Я бы очень хотел, чтобы Триллве родила мне ребенка.

Нет, все-таки хорошо, что он меня держал.

Глава 8.

Алиелор заиграл снова. Мелодия была странная -- она то взлетала, то падала камнем вниз, то становилась напевной, то яростной. Мне показалось, менестрель и сам не мог решить, доволен он ею или нет.

А вот Симургу именно такая, видимо, и нравилась больше всего. Он исхитрился, положил голову на ногу элвилину и наслаждался музыкой.

Мелодия закончилась, плавно опустившись. Симуран разочарованно засопел.

Чувство близкой и болезненной потери накатило на меня, я до боли прикусила губу.

-- Что это с вами? -- обеспокоено спросил Одрин. -- Вид у вас какой-то совсем не праздничный.

Глаза Сианна сверкнули в полумраке, точно зеленые звезды:

-- Знаете... У меня такое чувство, что по лесу едет черная карета с двумя зажженными фонарями. На нее падают обломанные бурей сучья и сорванные листья, ливень молотит в крышу -- но карета стремится вперед. Тянут ее двенадцать черных, как смоль, лошадей с красными глазами, запряженные цугом, и от их раздутых ноздрей поднимается пар. А широкие копыта взрывают и отбрасывают комья грязи. И вороные уже измараны по брюхо. Нет, ну и какой дурак выбрал для путешествия такую погоду?

Мадре прислушался, прижав меня к себе, потом резко выдохнул, заставив Симурана обиженно фыркнуть: "Эй, вы меня нарочно пугаете, да?"

-- Карета, по лесу? -- жених бережно усадил меня на кровать и поцеловал руку. -- Ну, ты и скажешь, сын! Да на здешних дорогах два всадника разъедутся не с первого раза. И, нас бы с застав предупредили.

-- Может, они и предупредили, да только Идринн.

-- Ну да. А мевретт Идринн не пришла докладывать, потому что на меня обозлилась. Или твое пение ей не нравится, жених.

-- Или меня боится? -- с надеждой вставил птенец.

-- Было бы что серьезное -- пришла бы... -- взгляд Одрина стал затуманенным и нездешним. -- Лес волнуется, да, но это из-за грозы. Рябиновая ночь мало кому понравится. И вообще, в такую погоду сюда потянется разве что самоубийца. А по лесу проедет только призрак. Или пролетит. Но и у того колеса в грязи завязнут.

Симуран захихикал. Да и Сианн ухмыльнулся, пропустив мимо ушей "жениха". (А ведь, вспомнила я, он с этой Идринн обручен).

Мадре же пожал плечами:

-- Лучше скажите: мед еще остался?

-- Нет, -- печально сообщил Сианн. -- Только мазь. Но можно разорить Виолет.

-- Виолет? А это мысль! -- Мадре хитро посмотрел на меня. -- Ты помнишь Виолет? Ну, которая детей из термы выгнала? Такая пампушка с кольцами на косах?

-- И всякой хрени сюда натащила, -- Алиелор покрутил головой, скорбно озирая пятачок, отвоеванный у оружия и брони. -- Крепкая девушка.

Я вспомнила кругленькую румяную экономку:

-- Ага.

-- Ну что ты, как в воду опущенная? -- встревожился Одрин.

-- Ничего страшного. Я просто устала, -- не хотелось отягчать своими заботами, надуманными, возможно, и без того нелегкую его жизнь. -- А что Виолет?

-- А то, -- ответил вместо отца Сианн, -- что если у кого-то и в замке и есть лишний кувшинчик отменного меду, так это у нее... Кстати, миледи, я, надеюсь, прощен? Ну, в честь праздника?

-- Давно уже прощены. А что, не проще на кухне взять?

-- На кухне совсем не то... -- старший мевретт подмигнул. -- Ну и... меня давно мучают подозрения, что в кладовой Виолет творится что-то странное. Я предлагаю двум мевреттам нагрянуть туда с внезапной инспекцией.