Ночь святого Вацлава - [2]
Лицо у меня, наверно, было такое кислое, что мисс Воспер явно сделала свои выводы и, еле сдерживая подлый восторг, принялась усиленно смачивать марки своим жабьим языком.
– Я и ваши тоже проштемпелевала, – пропела она со своей отвратной лепрозной улыбочкой. – А заодно сверилась со справочником. На этой неделе вышли только пятипенсовые марки.
– Ясно.
Это единственное слово, видно, прозвучало так уныло, что ей пришлось отвернуться, чтобы скрыть ехидную ухмылку. Попытка сдержаться будто взорвала целую тучу ее ароматов, и они густо хлынули на меня. Я прямо задохнулся.
– Мистер Нимек уже освободился? – спросила она, чуть ли не хихикая. Поднявшись, она взяла свой блокнот и с минуту торчала у моего стола – я едва не помер, пришлось отвернуться. – Он всю неделю был такой изверг!
Называть Хрюна извергом было настолько дико, что я долго сидел, уставившись ей вслед. Мисс Воспер работала у него уже семнадцать лет – предостаточно, чтобы раскусить, кто он на самом деле. Этот новый ярлык по нелепости мог соперничать только с ее бешеной завистью ко мне – посягателю» барчуку, угрозе из прошлого…
Бизнес этот был создан моим отцом, англичанином, который много лет проработал в Праге – там он встретил мою мать и взял ее в жены.
Еще перед тем как я родился, он основал в Англии филиал, ведавший сбытом продукции Богемского стекольного завода, и послал туда управляющим Карела Нимека, Хрюна. В 38-м году стекольный завод в Богемии был захвачен немцами, и тогда лондонская торговая фирма стала основным предприятием.
В 41-м отец умер от рака, а перед смертью передал большую часть своих акций Хрюну. Впрочем, их было немного – основным капиталом был иск на компенсацию после войны. Все же 30 процентов этих акций он завещал мне и договорился с Хрюном, что после того, как я закончу университет и вникнув технологию производства, я войду в дело на паритетных началах. Потом он обеспечил ежегодную пенсию моей матери, отложил деньги на мое образование и умер с надеждой, что его условия будут выполнены. Почему он решил, что Хрюн станет соблюдать условия, столь туманно изложенные, – этого я не узнаю никогда. На самом деле тот получил полную свободу действий. Шаг рискованный! Вернувшись год назад из армии, я стал в этом офисе просто мальчиком на побегушках. Моя доля была равна нулю, потому что он никогда и ни с кем своей выручки не делил. Семь фунтов в неделю – и вся любовь.
Было пять часов – еще целый час до конца работы. Но я чувствовал, что больше мне не выдержать. А потому взял плащ, письма и вышел.
Лифтер терпеть не мог подниматься на два этажа, пришлось без конца давить на кнопку, пока он не соизволил прикатить. Он был весь белый и прямо онемел от злости, а я, доставив себе хотя бы это Удовольствие, съехал вниз, вышел на улицу и уже дошел до «Принцессы Мэй», когда спохватился, что все еще держу письма в руке. Я сунул их в карман и, плюнув на все, вошел в бар.
– Темного? – спросил Джек.
Я собирался заказать виски, но подумал, что пиво, пожалуй, лучше, и кивнул.
– Ты чего такой смурной? – спросил Джек, пододвигая мне кружку. – Бабулю что ли похоронил?
– Да ну… – я отхлебнул из кружки. – Просто жизнь подлая.
– Или со службы вытурили? – облокотясь о стойку, с интересом расспрашивал он.
– Такого счастья пока не подвалило.
– Или с девчонкой поцапался?
– Не-а…
– Стукнул машину?
– Единственное, чего пока не случалось…
– Слушай, кстати, я кое-что вспомнил, – сказал он и, пошарив в ящичке за стойкой, вытащил оттуда обрывок сигаретной пачки, на котором было что-то написано. – Тут один клиент ищет подержанную MG. Ты случаем свою не продаешь?
Я уже чуть не сказал «нет», но потом передумал.
– А сколько он даст?
– Может дать двести, если подойдет.
– И сразу бабки на стол?
– Этого он не говорил, – сказал Джек, внимательно разглядывая бумажку. – Но вроде ему молено верить. А что, надумал продавать?
– Все может случиться. Дай-ка ему мой телефон, если еще появится.
Я записал ему на том же обрывке свой телефон, и он вернул его в свой ящик.
Другой мне уже не видать, я это знал, и оттого, что с машиной придется расстаться, стало еще хуже.
По дороге домой я думал о машине. Я размышлял, как вытащить ее из автомастерской, если тот человек захочет на нее взглянуть в уикенд. Это было не так-то просто, потому что хозяин мастерской, тип с физиономией, как у хорька, в последнее время стал вести себя как-то старомодно – требовать, чтобы перед тем, как забрать машину, я гнал деньги на бочку.
Время было шесть с хвостиком, мастерская, по идее, уже закрыта. Я решил, что попытка не пытка. При виде пустой стоянки я приободрился – иногда хозяин еще целых полчаса болтался перед входом. Но потом я свернул к мастерской, увидел, что там одиноко играет в классики его дочка, девчонка дет десяти-двенадцати, и настроение тут же снова удало. Заметив меня, она сразу удрала. Я отпер гараж, вывел свою MG и только стал запирать, как возник Хорек.
– Добрый вечер, – сказал я.
– Пришли расплатиться?
– К сожалению, у меня нет при себе денег.
