Ночь шинигами - [18]

Мы начали пробираться мимо людей, опустив головы и стараясь выглядеть максимально неприметно. Мне хотелось, чтобы Нивен шел впереди и прокладывал путь, но поменяться с ним местами не получалось. Пусть люди слабы и я могла раздвинуть человеческое море одной рукой, да только толкать взрослых мужчин через всю комнату – не лучший способ остаться незамеченными.

Я врезалась в широкую грудь мужчины средних лет, поцарапав лицо о бронзовые пуговицы пальто. Обойти здоровяка я не могла: путь преграждали с одной стороны дети, с другой – женщина постарше.

– Прошу прощения, – сказала я.

Мужчина не сдвинулся с места. Он взглянул на меня сверху вниз, его длинный нос отбрасывал тень, словно гномон солнечных часов. Рядом стояла женщина с таким же кислым лицом, покрытым тонким слоем белой пудры. У мужчины были жемчужно-голубые глаза, а у женщины – туманно-зеленые, и те и другие из спектра жнецов.

«Нас обнаружили, – подумала я, ощущая, как дрожат колени. – Сейчас закуют в цепи и потащат по морскому дну назад в Англию».

Но тут толпа толкнула меня вперед, я прижалась к теплой груди мужчины и с облегчением выдохнула. Даже Высшие жнецы не могли менять температуру крови. Глаза этих людей не переливались разными цветами, а из карманов не свисали часовые цепочки. Передо мной стоял человек. Я расслабилась и оперлась на Нивена. Смерть еще не нашла меня.

Я посмотрела на детей слева, старуху справа и решила проскользнуть между этой парочкой, пока Нивен извинялся на английском и французском.

– Шлюха, – пробормотал мужчина, пока я протискивалась мимо него. Может, простой человек и не расслышал бы, но мое ухо различало каждый звук. – Мало нам продажных китаянок в Попларе[4].

Я уже хотела обернуться и разбить наглецу нос, но Нивен подтолкнул меня вперед, а толпа потянула нас дальше.

Я сжала зубы и стала агрессивно проталкиваться через комнату, пока мы не добрались до угла. Я забралась вглубь, с ужасом обнаружив, что там не так темно, как мне казалось. Нивен наконец догнал меня и встал рядом, позволяя затащить себя подальше во мрак. Скрыться полностью нам бы не удалось – здесь было достаточно светло, и кто-то непременно засек бы наше исчезновение, – но, по крайней мере, я попыталась сделать нас менее заметными.

В сумраке я понемногу осмелилась расслабить плечи. Тьма означала безопасность. Я так редко ощущала себя незаметной.

Возле нас стояло всего двое людей: старик, что читал книгу на французском, и молодой человек, сжимающий букет роз. Я прислонилась к стене и закрыла глаза.

– Во Франции все будет точно так же, – выдохнула я на ухо Нивену. Паром теперь казался не дорогой к свободе, а еще одним звеном сковывающей цепи. – Куда я ни пойду, ничего не поменяется.

Нивен покачал головой и прижался ближе. Холод его костей проникал в мое тело, успокаивая среди окружающей беспорядочной жары.

– Мы сможем все изменить, – утешил Нивен.

– Но как? – Я скрестила руки на груди.

– Думаю, везде есть хорошие люди. Попадались мне такие во время жа…

Я стукнула его локтем под ребра.

– …жаркой работы, – закончил Нивен, потирая бок. – Думаю, что люди, ну, не такие, как мы, не очень-то придерживаются традиций.

– С чего бы?

– Они живут всего-то полсотни лет. И старые идеи умирают вместе с ними. Это нам сложно изменить мышление.

– Надеюсь, тебя никто не услышал.

Я отвернулась, чтобы не отвечать. Питать надежды было опасно. Своей жалобой я лишь констатировала факт, а не призывала брата убедить меня поверить в лучшее.

– За пределами Англии нас никто не знает, – продолжил Нивен. – Можем притворяться кем угодно. Например, студентами…

– Студентами могут быть только мужчины.

– Ой, – запнулся Нивен. – Ну ладно, тогда устроимся на работу. Что скажешь насчет библиотекарей?

Я фыркнула.

– Кто же возьмет на работу женщину, тем более японку?

– Хорошо, и каков твой гениальный план? – вздохнул Нивен.

Я удивленно уставилась на него.

– Выжить. Мы не на каникулах, братец.

– Какая-то ты агрессивная, – выдал Нивен, откидываясь на стену.

– Пытаюсь бороться с жестокой реальностью.

– Рэн, да я же просто хочу… – Нивен покачал головой и опустил глаза. – Ладно, забудь.

Я откинулась на деревянные панели и уставилась в потрескавшийся белый потолок. Нивен хотел помочь, но он не понимал и, вероятно, никогда не сможет понять. Я прислонилась к стене и свернулась в тени, жалея, что сорвалась на брата. Так легко было казаться храброй и спокойной, когда брату приходилось бояться лишь темноты, церковных гримов и историй о привидениях. И гораздо труднее стало сейчас, под угрозой собственной смерти. В конце концов, Нивена не казнят, если поймают. А вот меня Эмброуз доставит в Верховный совет в кандалах и будет на коленях умолять о спасении жизни сына. Затем Анку вскроет мою грудную клетку, как сундук с сокровищами, вырвет душу и швырнет в пустоту небытия. Каждый раз, когда я представляла себе эту сцену, мне казалось, я взрываюсь белым светом и разлетаюсь осколками стекла, как тот уличный фонарь, с которого все началось.

– Цветок, мадам?

Я повернулась к мужчине слева, тот выдернул из своего букета бледную розу и подал мне. Мне страшно захотелось натянуть на себя тень, подобно человеческому ребенку, который прячется под одеялом от чудовищ. Люди никогда не смотрели на меня без страха, никогда не улыбались и не дарили цветов.