Ночь Седьмой Тьмы - [31]

Теперь он не мог ей сопротивляться. Улыбаясь, она взяла его руку и положила ее себе на грудь. Когда его ладонь скользнула внутри рубашки, он привлек ее к себе и поцеловал. У ее губ был солоноватый вкус, и он понял, что по ее лицу струились слезы.

Она откинула голову, и он нежно поцеловал ее в шею. Его рука осторожно прошлась по ее груди, коснувшись соска, исторгнув из нее короткий вздох. Она подалась вперед и прижалась ртом к его рту в жадном поцелуе, ее язык, как крылышко мотылька, бился о его губы и зубы.

Закрыв глаза, она увидела свое лицо в дрожащем зеркале, улыбающееся лицо Рика, голого, как зима, лицо Рика, бледное, в синяках, на листе нержавеющей стали, голое солнце, опускающееся в багровое море, ее мать, голая и бездыханная, в шелковой постели. Испугавшись, она снова открыла глаза. Прямо перед ней было лицо Рубена.

Он помог ей снять рубашку через голову, вытянув ее руки из неуклюжих рукавов с оборками. Рубашка тяжело упала на пол, оставив ее нагой и замерзшей в его объятиях.

Комната закружилась, Анжелину подташнивало от желания. Он низко нагнул голову и коснулся ее грудей открытыми губами, обратив ее тело в воду. Ноги больше не держали ее; она потянула его вниз, изо всех сил прижимая к себе из страха, что мир сейчас провалится куда-то и она не сумеет его удержать.

Она всхлипнула, когда его пальцы коснулись ее бедер, но он нашел губами ее губы и успокоил ее. Она знала, что в сексе нет ничего привлекательного, голое тело не излучает никакого особого сияния. Рик научил ее этому. Рик и его холодные руки и влажная кожа. Она ничего не ждала, ничего не хотела. Только в этом была суть, ничего другого даже быть не могло: холодные объятия, мгновения фарса, холодные брызги спермы на ее животе. Она закрыла глаза, и перед ней возникло лицо Рика, самодовольно надувшееся при виде своего триумфа.

Теперь, обнаженные, они боролись в месиве обрывков, оставшихся от сотни истерзанных фотографий. Жесткие кусочки бумаги прилипали к ее коже, впивались в нее острыми краями. Она ощущала запах ванили и перца, слышала шепот голосов, шелест ветра в каучуковых деревьях, потом почувствовала, как Рубен входит в нее, вскрикнула, вскрикнула еще раз, открыла глаза, мир накренился, накренился еще круче, она услышала свой плачущий голос, когда он двигался в ней, вскрикнула и закрыла глаза.

Потом она долго плакала, свернувшись калачиком в его объятиях. Он отнес ее в свою постель и натянул сверху пуховое одеяло, укрывшись под ним, как в палатке. Ее бедра все еще были выпачканы кровью. Рубен не мог понять, каким образом он так поранил ее.

Потом она перестала плакать и объяснила ему, с кровью выдирая слова из самого нутра, а он лежал рядом с ней в темноте, лишившийся дара речи и раненный в самое сердце.

Через некоторое время после этого он заснул, окончательно обессилевший; его рука все еще обнимала ее за плечи. Снаружи темный ветер прилетел с моря и проносился теперь вымученными вздохами по спящему городу. С грохотом опрокинулась урна для мусора, и ветер принялся катать ее туда-сюда по тротуару. Анжелина лежала с открытыми глазами, слушая этот громкий стук; ее рука покоилась на сердце Рубена, бившемся рядом с ней. Он не проснулся.

Рубену снилось, что он на кладбище, где склепы были такими же высокими, как небоскребы, и повсюду шныряли безмолвные стаи собак. Длинная цепочка людей вытянулась меж могил, он среди них, с длинными лопатами на плечах, ищущих, где можно копать.

В заброшенном углу некрополя они наткнулись на крохотный пятачок свежевскопанной земли и взялись за лопаты. Он копал, как сумасшедший, опускаясь все ниже и ниже, глубоко в землю. Когда он наконец огляделся вокруг, то увидел, что стоит на крышке гроба в разрытой могиле, один, вдали от всех.

Каким-то образом ему удалось втиснуться сбоку рядом с гробом и приподнять тяжелую крышку. Он посветил фонариком на завернутое в саван тело внутри. Лицо Анжелины улыбалось ему из гроба, чистое, нетронутое тлением, невыразимо прекрасное. Он наклонился, чтобы поцеловать ее, и ее губы были теплыми. Просунув ладони ей под голову, он поднял ее и усадил в гробу, и тут его взгляд упал на ее спину. Снизу она была разлагающимся кошмаром. Голые кости черепа просвечивали сквозь плотную паутину спутавшихся волос. Там, где раньше была ее плоть, жирные черви копошились в омерзительном вареве разложения. Он отпустил руки, уронив ее назад, и попытался выбраться из могилы. В следующее мгновение он с диким криком проснулся и обнаружил ее рядом, улыбающуюся.

Она успокоила его, сказав, что это ветер так его напугал, больше ничего. После этого он уже не уснул; они лежали, разговаривая время от времени, как давние, хорошо знающие друг друга любовники, пробудившиеся под утро. Наконец она рассказала ему то, что боялась рассказывать раньше.

– Сегодня я побывала в своей старой квартире, – прошептала она. – Той квартире, где жили мы с Риком.

– Да, я знаю. Что произошло?

Она колебалась несколько мгновений, потом потянулась к нему.

– Я видела Филиуса Нарсиса, – сказала она. – Он сидел в нашей гостиной.

– Ты его видела? Ты в этом уверена?