Ночь полнолуния - [11]

Глава VIII

— Ой, как здорово! Оказывается, под нами целый мир… A тут об этом никто не подозревает…

Они сидели в комнате Ксюна при свете старинной бронзовой лампы с атласным абажуром, который Ксюн завесила платком, чтобы в щель под дверью в коридор не пробивался свет и мама ничего не заметила. Мама давно вернулась из театра, но, как видно, в детскую не заглядывала, а отправилась спать, уверенная, что все в доме в порядке. Если бы она узнала, что дочкина кроватка пуста, то поднялся бы ужасный шум и тарарам, и вся московская милиция давно маршировала бы по тревоге…

— Скучун, ты чего нахохлился? Ешь, пожалуйста! — Ксюн, за обе щеки уплетая бутерброд с холодной котлетой, разложила перед Скучуном все доступные ей в доме съестные припасы. Однако ее гость сидел съежившись, сжав хвостик задними лапками, ничего не ел и только благодарно и задумчиво поглядывал на свою спасительницу.

— Я все никак не приду в себя. Столько всего произошло… Когда жомбик схватил меня, я решил, что уже умер… Потом появилась ты и начала щипать его и дергать за хвост и оттаскивать меня в сторону… А после я вообще ничего не помню… водоворот какой-то… и мы все куда-то несемся один за другим, а потом опять сцепились и покатились вниз по склону… Бултых! Вода в ушах, в носу, так противно! И я опять умер…

— Все страшное уже позади. Здесь ты в безопасности. То, что ты мне рассказал, — это просто невероятно, ужасно хочется тебе помочь! А теперь успокойся и приляг сюда, на диван. Тебе надо как следует выспаться.

— Нет, Ксюн, страшное не кончилось, оно только начинается. Я знаю. И мне совсем не хочется спать. Время идет, а я еще ничего не сделал для спасения Личинки. Вот только тебя нашел…

— Но это же так здорово, что мы повстречались, правда? Как ты думаешь, мне можно прочесть дневник и «Радость мира»? Ведь Старый Урч сказал тебе, будто древний текст может прочесть только человек с очень чистым и добрым сердцем, а я не знаю, какое оно у меня…

— Как раз такое, Ксюн. Это уж точно. Вот, читай сперва дедовы записки. — И Скучун извлек из сумочки тетрадку.

Какое горе! Тетрадь была совершенно мокрая! Скучун машинально перелистывал страницы, разукрашенные чернильными разводами, уже поняв, что тетрадь погибла.

— Стой, Скучун! Дай-ка мне — мы попробуем ее хорошенько просушить. — Ксюн положила тетрадь под лампу, чтобы согреть страницы в свете атласного абажура. — Подождем немного и посмотрим: вдруг что-нибудь уцелело?

— Ну, давай подождем. Тут у тебя так тепло… У меня дома тоже тепло. Ты увидишь. — Скучун зевнул. — Как много необычного творится вокруг, как хочется все узнать… — Он свернулся клубочком на ковре у ног Ксюна, которая тоже задремала, укутавшись в пушистый плед. — У вас тут на Земле так чудесно! Так ветрено… Вот только вода… совсем… мокрая… — Скучун положил голову на ксюнский войлочный тапок, потянулся, вздохнул. — Как здесь хорошо мечтается… Совсем как во сне…

И он безмятежно заснул, чуть подрагивая хвостиком.

* * *

Комната замерла, даже старинные часы на стене остановились. Ни комариного писка, ни шелеста занавесок у, приоткрытого окна… Казалось, что все вокруг готовилось к чему-то необычайно важному.

Единственным живым существом, не впавшим в оцепенение, был дедушкин дневник. Он лежал раскрытый под абажуром, и страницы его медленно и бесшумно переворачивались. Они подсохли и согрелись. Комната постепенно насыщалась каким-то особым ароматным теплом, будто исходившим от старой тетради.

Вдруг сами собой вспыхнули свечи на пианино, а лампа тихонько угасла… Теплый воздух в углу детской сгустился и задрожал, обрисовав неясный прозрачный силуэт. Странная тень направилась в сторону кресла, убаюкавшего Ксюна и ее гостя, и остановилась перед ним.

Тишину рассеял голос, промурлыкавший фаготовым соло:

— Полу-сон, полу-явь… Просыпайтесь понемногу… Вы скользите по краешку Ночи… и вступаете в двойное бытие. Вы открываете глаза… так… никакой суеты, все подчиняется темпу ларго (самый медленный темп в музыке. — Авт.)… Дышите ритмично… телесного плена больше нет, душа свободна! Сон сковал ваше тело, но не чувства. А мысль устремляется ввысь, она не спит… не спит… Хорошо… чудесно… не бойтесь вашего нового состояния… Вот вам мелодия на четыре четверти, держитесь за нее — на первых порах вам будет легче. Освоились? Ну, здравствуйте, мои маленькие!

Широко раскрытыми глазами наши герои следили за этим невесомым существом, оставаясь неподвижными. В комнате послышалась странная мелодия, напоминающая звучание струнных, но это был не простой оркестр. Музыка обволакивала и покачивала сознание в такт; казалось, оно расширяется безгранично, ведомое в неизвестность властным дыханием музыкальной фразы.

Огромные тени от горящих свечей на стене заколебались от порыва ветра, приоткрывшего шире окно, и странный их посетитель плавно опустился в кресло напротив.

— Меня зовут Аргаман. Я один из Духов в свите Луны в Ночь Полнолуния. Эта Ночь — время праздничных фантасмагорий, и мы в них — нечто вроде художников-декораторов… Мы каждый раз заново сотворяем и пересоздаем цветовое и музыкальное убранство Космоса, украшаем его гирляндами цветов, фонариками и фейерверками! Возможно, кое-что вам удастся увидеть, потому что Ночь, пославшая меня, велела помочь вам. И сейчас мы отправимся в далекий путь…