Ночь перемены - [10]

В Сочельник Клодия нашла меня в подвале моего дома — он укрыт матами по стенам и по полу, чтобы я мог тренироваться не привлекая внимания.

— Ничего себе ты тут потеешь! — заорала она.

Клодия была в футболке, у которой на сердце нарисована мишень и есть надпись: «ПОПРОБУЙ, БАФФИ».

Я лежал на полу, поработав до седьмого пота, в наушниках, включив музыку на одиннадцать. Подумав над ее словами, я ей показал палец.

Она подошла к плееру, вывела его на четырнадцать или двадцать, так что мне пришлось сорвать с себя наушники и включить музыку. Она посмотрела на плеер:

— «Дезинтеграция». Отлично. И ты здесь со вчерашнего дня, дергаешься ради лечения? Джерри, я у тебя отберу плеер, если будешь себя вести как подросток.

— А я и есть подросток.

По меркам нашего народа. Просто щенок.

— Да понимаю. Джерри, ты же помочился на машину Вимса?

Я пожал плечами. В тот момент мне это казалось правильным.

Когда я вернулся к школе, все еще в волчьем обличье, Клодия уже скормила подозрительному Вимсу почти всю историю. Она вышла погулять с псом, увидела школьный автобус. Чтобы не оказаться дурой, если это не тот, который пропал с детьми, она стала искать детей и нашла. Дети, еще под дурманом от наркотика, подтвердили: пес страшного дядьки напал на собачку этой леди, но собачка была сильная и прогнала обоих. Потом Вимс нашел тело Смита на верфи: на теле не было никаких примет, кроме зашитой руки.

Клодия присела рядом:

— Джерри, Смит — это потрясение, я понимаю. Меня тоже стукнуло. Он страшнее ада. Семья подняла все списки в свете возникшей дискуссии, и ни один из историков ничего подобного не нашел. Ни разу.

— Я не испуган, Кло, — ответил я. — И я понимаю, что это очень важно. Дело в том… — Я запнулся, перевел дыхание. Очень трудно было сказать это вслух. — Меня всегда грело знание, что мы, Фэнгборны, на праведной стороне, а те, кого мы преследуем, — всегда преступники. И никаких сомнений не было, никогда. Я всегда считал, что это и есть награда за нашу работу.

Это также означало, каково бы ни было мое мнение, что Вимс хотя бы формально на нашей стороне. Она наклонила голову набок:

— Награда сверхспособности к исцелению, долгожительства и сверхсилы?

— Да.

— И прилива радости после перемены?

— Ну… да.

Она нахмурилась:

— Ты молод, и ты жаден, и ты забываешь Первый Урок.

Я скривился:

— «Работа уже есть награда». Ты как дедушка заговорила.

— И тому есть веская причина: он был прав. — Она присела у стены рядом со мной. — Послушай, у каждого рано или поздно случается в жизни кризис веры. У меня он был при попытке понять, есть ли у нас права помимо тех, что дает нам закон людей, потому что я узнала разницу между законом и справедливостью. Такова жизнь. Она заставляет нас понять, что значит быть человеком, почему это драгоценно и подлежит защите. Нормалам недоступно даже наполовину то, что доступно нам, и жизнь их проходит в сомнениях.

— Мы не люди, Кло. И никогда не будем ими. Но теперь у нас тоже есть сомнения.

Она покачала головой.

— Мы к ним ближе всех прочих — биологически и духовно. Нам нужна эта связь. И ты знаешь, что убить Смита — это было правильно, пусть он даже один из нас.

Но никогда до сих пор Фэнгборн не убивал Фэнгборна. Эти слова вертелись у меня в голове, и я не мог заглушить их.

Клодия долго еще говорила о сообществе Фэнгборнов, о долге и чести, и прочее, и прочее, а я слушал. Многое имело смысл.

Потом я кивнул:

— Ты права. Мне просто нужно время, только и всего. Спасибо тебе.

— Не за что. Я просто рада, что успела сюда попасть до того, как ты дошел до «Найн инч нейлз». — Складки ее лица разгладились, и вот тут я понял, какую тревогу внушал ей мой вид. — Ладно, вещи собрал?

— Нет, но мне недолго.

В этом году мы друг другу на Рождество подарили билеты на Арубу. Дорого, но обоим нам нужно солнце. Она кивнула, но потом ее взгляд посуровел:

— Но к ночной мессе ты пойдешь?

— Наверное. Но сначала надо будет пройтись по свежему воздуху, чтобы в голове прояснилось.

Я заставил себя встать — мышцы затекли, не от боя, а от лежания. Все травмы, полученные в волчьем образе, проходят быстро, если я остаюсь волком, но все, полученные в образе человека, возвращаются, когда я снова становлюсь человеком.

— Отлично, там и увидимся. И, Джерри…

— Да, Кло?

Она сморщила нос:

— Ты бы душ принял.

Я снова показал ей палец и взял куртку. Она улыбнулась, уходя, и я знал, что сумел ее убедить. Вот что хорошо, когда у тебя в сестрах психотерапевт: как поймешь, чего они ищут, так сразу начинаешь им это выдавать.

Да, в ее словах был смысл. Просто они ну никак не могли снять мою боль.

Я натянул непромокаемые ботинки, шляпу, шарф, перчатки. Наверное, не нужно было бы так много — температура была выше тридцати [2], — но я после боя все никак не мог согреться.

После долгой прогулки я оказался у начала верфей Дерби и ушел достаточно далеко от празднично освещенных улиц, оставшись один в промозглой мгле. На снегу расплылись пятна крови, и снег был вытоптан зеваками, ищущими пса, который растерзал серийного убийцу. Адский Пес Салема — на наших глазах рождалась новая легенда.

Луч маяка скользил по темной воде. Тихо плескали волны о каменный причал. Всякий, обладающий зачаточной интуицией, мог бы учуять остатки силы, которую я здесь потратил.