Ночь печали - [2]

Затем посланники принесли весть с восточного побережья. Оказалось, что эти создания не являются едиными существами: они состоят из двух частей, одна из которых похожа на большого оленя, а другая… Да, то были люди, чужаки в невиданных одеждах. Жрецы полагали, что состоялось не что иное, как возвращение изгнанного бога, ибо это случилось в год Одного Тростника, год, когда, как гласило пророчество, должен вернуться Кетцалькоатль.

Глава 1

Малинцин родилась в месяц мали, месяц травы, в год 1500-й по христианскому летоисчислению. Она была здоровым, сильным ребенком. Роды принимали сообразно с традицией, и, когда она родилась, были произнесены обычные слова: «Ты станешь сердцем дома и не покинешь его». Ее пуповину и плаценту зарыли в пол рядом с прахом умерших членов семьи — возле метлатля, точильного камня, и комалли, сковороды, возле очага и горшков, соломенных циновок для сидения и коробок для пищи.

Так как ее отец занимал высокий пост в ацтекском городе в регионе Табаско, расположенном между Мешико, где говорили на языке науатль, и Юкатаном, где жили майя, ее кали был не просто хижиной с четырьмя стенами без окон и с отверстием для дыма в центре соломенной крыши. Ее семья имела дом с несколькими комнатами, с каменными внешними стенами, с пахучими кедровыми балками, поддерживающими крышу, и дверью, выходящей в большой двор, где росли живописные кусты и целебные травы. Они владели также маисовым амбаром, купальней и небольшим алтарем для служения богам. На самом деле ее звали Малин, но к ее имени добавляли частицу «цин», так как она была ребенком благородного происхождения, принцессой. Род ее матери уступал в знатности роду отца. Мать хранила в чаше с водой обсидиановый нож, чтобы защитить дом от колдунов.

Малинцин, единственный ребенок своих родителей, была очень разговорчивой, что не приличествовало женщине даже в благородной семье. И взрослые мужчины соблюдали осторожность в речах, ведь лишь сам император, которого называли тлатоани, то есть «тот, кто может говорить», обладал привилегией свободно высказывать свои мысли. По традиции он говорил от имени народа. Впрочем, ее отец утверждал, что Малинцин — умная девочка, и поэтому, когда придет срок, ее отправят в кальмекак, чтобы она прошла обучение у жрицы вместе с другими девочками из благородных семей до того, как выйдет замуж. Играя во дворе, Малинцин давала каждой вещи новое имя, и вещи говорили с ней на своем тайном языке. Иногда она слышала голоса против воли, и ночью боги подземного мира шептали ей: «Малинцин, выходи поиграй с нами». Они протягивали к ней свои костяные пальцы и щелкали зубами, на их костях не было плоти. Скелеты неуклюже танцевали, отщелкивая жутковатый мотив. Отец, обнаружив девочку далеко от циновки, приводил ее обратно в дом.

— Малинцин, дитя мое, ночью демоны — цицимитль — выбираются из своих укрытий и пожирают маленьких детей.

Самыми ужасными казались призраки женщин, умерших при родах, ведь таких женщин хоронили на перекрестках. Малинцин также следовало опасаться ягуаров и пум, горных львов и койотов. Отец, вызволив девочку из обманных объятий ночного мира, растирал ей ноги и уговаривал злых духов умолкнуть, не искушать его дочь опасными ночными прогулками. Он брызгал водой на порог дома и просил небеса подарить ей сон без сновидений, чтобы она проснулась, не познав зла. Мать считала, что отец балует дочку и девочку следует держать в доме не только ночью, но и днем.

И действительно, отец позволял Малинцин не прикасаться к ткацкому станку и точильному камню, метелке и веретену, не заниматься обычной женской работой. Он разрешал ей сидеть рядом с ним, когда он разговаривал со сборщиками налогов, приезжавшими из столицы каждые восемьдесят дней, чтобы забрать одну треть товаров, принадлежавших городу: хлопок, морские раковины, жемчуг, соль, маис и зеленые перья кетцаля. Мать говорила, что добра из этого не будет, ведь так девочка научится презирать женскую судьбу. Отец, занимая высокий пост, должен был следить за тем, чтобы маисовые поля возделывались правильно и все шло своим чередом. Он вместе со жрецами определял подходящие дни для свадеб и посещал празднования, посвященные рождению ребенка. Также он следил за тем, чтобы все праздники проводились сообразно с традицией.

Когда Малинцин исполнилось семь лет, завершился пятидесятидвухлетний цикл, и миру вновь грозила гибель солнца. Ей позволили сопровождать отца на Праздник первых лучей, проводившийся на горе Уишачтекатль. Когда Плеяды оказывались в центре неба, приходило время для новой церемонии огня, и тогда жертву душили веревкой, а затем вынимали ее сердце из груди кремневым ножом. Жрец вставлял деревянную палку и пластину в грудь жертвы и вращал палку до тех пор, пока не зажигался огонь. Лишь после этого звезды давали знак о том, что мир продолжит существование. Жрец возносил благодарность богу огня, и послы несли огонь во все уголки империи, начиная со столицы Теночтитлана, и затем во все большие города, чтобы жители могли разжечь домашний очаг от искр первоогня. Люди благодарили богов за возрождение хода времени, прокалывая и царапая себе уши, языки и пенисы колючками кактуса. В дом вносили новые циновки для сна, подметали пол и заново белили стены.