Ночь на площади искусств - [4]

Что-то поминальное было в этой живой картине. Пепел медленно кружил над площадью, падая на фрак валторниста, канотье старушек, и тут же исчезал. Какое-то время пахло гарью, но и это прошло. Скоро все прошло. Площадь опустела — старушки удалились, валторнист взял свои ноты и тоже ушел. Спектакль окончился.

Первым на площади Искусств появился Мэр. Он спокойно выкатил на своем ландо, запряженном парой великолепных лошадей. Выйдя из коляски, Мэр осмотрелся, сверил собственные часы с часами ратуши. На сей раз часы показывали точное время. Увидев шефа, на площадь поспешили его заместители, затем неспешно стали появляться из своих укрытий музыканты оркестра, горожане, гости. Выходили с опаской, словно ожидая еще какого-нибудь подвоха. Кто-то даже вышел с поднятыми руками, словно сдаваясь в плен. На весельчаков серьезные люди поглядывали с подозрением. Кому-то показалось, что городской воздух пропитан непонятными ароматами. Возникли споры.

— Какая свежесть! — восторгался один, — И пахнет удивительно. Черемухой.

— Да что вы, — возражал другой, — Пахнет чем-то жареным.

— Отчетливо слышу. Черемуха.

— Откуда в конце лета черемуха?

— Не знаю. Но пахнет.

— Пахнет жареным.

— Пареным?

— Нет. Жареным.

Спорщики начали заводиться, привлекая к себе внимание. Тут вмешался Мэр.

— Господа, перестаньте, — сказал он примирительно, — Прошел обычный летний дождь. Очень кстати. Город стал еще краше. Сейчас поправят оформление и будем начинать праздник.

— Чем же все-таки пахнет? — не унимались спорщики.

Мудрый Мэр вздохнул.

— После такого ливня все запахи обозначились резче. Черемухой? В этом сезоне у дам в моде черемуховый аромат. Жареным? Вокруг столько харчевен. Я улавливаю еще множество запахов. Старые городские стены пахнут прибитой дождем пылью столетий. Пахнет хорошей сигарой, цитрусовым маслом, горячим шоколадом, мимозой, маргаритками и, если угодно, коварной изменой и ревностью. Все! Довольно! Будем начинать праздник!

Зазвучали призывные фанфары. Мэр тем временем подозвал своих помощников и сквозь зубы спросил:

— А по-вашему, чем пахнет?

— Скандалом, — ответил Первый.

Мэр лишь отмахнулся.

— Нет, все-таки мне придется избавиться от своих помощников, навязанных служебным расписанием. Достаточно мне дорогой супруги. А в помощники возьму Провидение и Совесть.

Произнеся эту историческую речь, Мэр отошел в сторону и погрозил пальцем директору концертного зала Ткаллеру. Не раз он говорил ему, какое сомнительное и рискованное дело он затеял. Да, рискованное… А может, действительно, совпадения случайны? Может, в канун праздника любая неожиданность выглядит огорчительной и настораживает?

Открытие фестиваля

Эстрада размещалась посреди площади. На ней теснился городской симфонический оркестр, увеличенный по такому случаю почти вдвое. Празднично одетые Мэр с супругой, лидер партии зеленых, вице-президент компании по производству музыкальных инструментов, почетные приезжие гости и уважаемые жители города наконец поднялись на эстраду. Стоя на возвышении, каждый чувствовал себя избранником. На площади воцарился какой-то общий подъем.

Мэр думал, что, несмотря на дурные приметы, весь этот грандиозный праздник очень кстати. Если первый фестиваль пройдет с успехом, город ожидает громкая слава, рост туризма и доходов. Фестиваль можно сделать ежегодным. В городе будет постоянно звучать чудесная музыка, и ее будет кому слушать. Словом, от фестиваля Мэр ожидал улучшений во всех направлениях. С его лица не сходила улыбка.

Мэр то и дело поглядывал на стоявшего рядом Александра Ткаллера. Директор концертного зала «Элизиум» тоже нет-нет, да и поглядывал на Мэра — его забавляла показная театральность главы города. Сейчас отношения их можно было назвать теплыми, но сложилось так не сразу. Мэр поначалу был против реставрации концертного зала и назначения Ткаллера директором, но когда решение о восстановлении было принято, стал приглядываться к Ткаллеру, расспрашивать (как это было заведено, с нотками иронии) и вдруг стал его ярым союзником. Изначальная нерешительность вообще была характерна для Мэра. По его мнению, если бы этого «изъяна» у него не было, он натворил бы кучу глупостей, как натворили его предшественники.

Директор зала тоже был на подъеме. Он не ожидал такого наплыва людей на фестиваль, хотя и мечтал об этом. «Что значит магия загадки! — думал он, — Еще неизвестно, что будет исполняться, а сколько публики!» Глядя вдаль, Ткаллер тоже представлял будущую жизнь концертного зала. Все будет, как давно мечталось!

Рядом с Ткаллером стояла его жена Клара. Она была не только супругой, но и абсолютным союзником, правой рукой. Сколько раз Ткаллер, совершенно отчаявшись, хватался за голову, проклиная все на свете. Клара выкуривала сигарету, давала мужу успокоительных капель, затем садилась напротив и предлагала дельные и простые варианты, которые постепенно возвращали его к жизни. Теперь Ткаллер украдкой любовался женой — как замечательно она держится, голова чуть повернута, подбородок приподнят, все просто и великолепно. Ткаллеру казалось, что его женой теперь восхищаются многие. И был прав. Но он не мог не заметить, что особенно пристально за Кларой наблюдает щеголеватый полицейский майор Ризенкампф, недавно переведенный на службу в этот город и назначенный ответственным за охрану концертного зала в фестивальную ночь.