Ночь на пчельнике - [2]
— Откелева этот малой–то? — спросила стоявшая около Параши баба с свежим еще, но несколько мрачным лицом.
— Наймист[2] из Больших Вершин, — сказал кто–то из лежавших на земле. — Он вот у Федосея у мордвина внаем идет, в некруты…
— Это у Федосея–та! Много, чай, денег взял?
— А то нет?! Федосей уж второго нанимает… Вот в тот набор за Леску за свого из городу нанял во какого гожего мужика!
— Мужика–а? — грустно спросила старуха, подошедшая в эту минуту и пригорюнившаяся у колодезя.
— Мужика, мужика–а? — сердито передразнил ее говоривший парень. — Это так к слову сказалось!… А он, то есть, наймист–та, из мещан был, да гульлив больно, израсходовался! Вот этот, должно, тоже… Того, сказывали, на Кавказе убили.
— Убили–и! Ах ты батюшки–Господи! — прошептала старуха еще грустнее.
— Известное дело, убили! — продолжал лежавший. — Зато как гулял–то! Рубахи какие были… Ситец все французский… В Печоры пришел на ярмарку, начал в деньги играть с мужиками, проиграл три рубля да как закричит вдруг: «Что, говорит, тут в деньги играть! Давайте нам браги да вина… всех угощу! залью, кричит, всех!..» Мужики, известно, рады! Ей–Богу! не знал, просто пес его знает, куда и деньги–то сунуть. Пряников, стручков покупал, малым робяткам бросал! А уж как напился — и пошел плакать… «Прощайте, добрые вы люди, я уж топе–ря на войну на лютую пойду… там и голову свою сложу!» Ей–Богу!
— Ништо, ништо! — твердила, качая головой, старуха.
Параша слышала только начало этого разговора; узнала, кто был этот красивый русый молодчик. Она давно сидела на паперти с молодой, но мрачной бабой, которая была солдатка и вела подчас довольно веселую жизнь, так что мать Параши не раз, при случае, укоряла ее за дружбу с Ульяной, хотя Ульяна была им близкая родственница.
Немного погодя наймист очутился около паперти.
— Вы откудова? — спросил он у мрачной родственницы, опускаясь на землю,
— Мы–то?
— Известно вы! а то кто ж? Эка!..
— А из Печорок. Вон церковь–то у лесочка видна…
— Вот как! Это выходит нам, то есть, по дороге идти. Эта девка тебе сестра или сродственница какая?
Параша отвернулась.
— Вишь, я за ее за дядей замужем была…
— Что ж, овдовела, видно?
— Не–ет… Он в полку!
— Во как! То–то ты, небойсь, гуляешь? Ульяна ударила его кулаком в плечо.
— Ульяна, а Ульяна! — сказала вдруг Параша, — пойдем к тетушке Дарье Ивановне…
И с этими словами встала. Ульяна поднялась за нею, но едва подошли они к телеге, на которой Дарья Ивановна торговала пряниками, наймист оказался снова около них.
— Ты что ж опять подошел? — шопотом спросила у него Ульяна. Ведь, ей–Богу, не гожо так все… Наши печорские бабы вон смотрят.
Наймист ничего не отвечал ей, но красиво облокотившись на телегу и достав из кармана кожаный кошель с деньгами, обратился к старухе Дарье с следующими словами:
— Почтенная–с… изволь–ка отвесить нам фунтик то–варцу–то вашего.
— Чево тебе, родной: пряничков, аль стручков, аль вот мятных?
— Давай и мятных… Все одно! Оно бы сладко было, а то ничего…
И позванивал деньгами.
Старуха отвесила фунт. Наймист подал несколько пряников Ульяне; та начала завязывать их в платок.
— Дай девке этой, — шепнула она ему в порыве родственного чувства (она принимала все эти любезности на свой счет).
Параша не отнекивалась; смеясь, приняла угощение и, только немного зарумянившись, спрятала стручки за сарафан на груди.
— Ну, топерь ступай себе… — начала было Ульяна.
— Вишь ты какая! — возразил ей наймист, — а провожать–то разве нельзя?
— Коли нельзя! Можно… Да ты топерь–то уйди… Ей–Богу, бабы смотрят. Ужо вон по тому порядку ступай, а мы пойдем по задам, на дороге и сойдемся… Не то еще подождем тебя у мельницы… А топерь ступай себе!
Наймист послушался и отошел. Параша, немного ско–сясь в сторону, долго следила за ним сквозь пеструю и шумную толпу, которая к полудню совсем разгулялась.
— Ну, а не ровен час, Ульяна, — сказала она потом, — как из наших кто увидит, как он с нами пойдет…
— Ну, чево ж ты робеешь? Ведь на тебя никто не подумает… Что ж нам с дороги гнать его? Человек волен идти — ну, и пристал, знамо дело, поговорить… Поди вон прогони его с дороги… не прогонишь ведь!
Параша успокоилась.
Несколько часов спустя наймист благополучно проводил их до деревни, но, к большому удивлению Ульяны, всю дорогу говорил с Парашей.
Они шли по большой дороге, за крестьянскими огородами, которые вплоть подступали к редкой в этом месте березовой аллейке. Вскоре солдатка, несколько огорченная, своротила в свой огород и скрылась на тропинке, протоптанной в густой и высокой конопле. Еще несколько шагов — и Параша увидала, как она отворила заднюю калитку на дворе своего свекра. Калитка затворилась со скрипом. Параша и наймист остались вдвоем. Отец Параши жил на самом западном конце деревни, так что им осталось пройти вместе пространство, равное дворам десяти.
Наймист подошел поближе к ней и опустил руку ей на плечо.
— Скажи ж ты мне: как тебя звать по имени?
— Прасковья…
— Эх, Параша, Параша! Уж какая ты пригожая да красивая!..
Параша улыбнулась. — Ты еще гожее меня!
— Да что ты это?.. ты лицом уж больно хороша, Параша .. Ведь вот впервые ноньче увидал тебя, а так словно приворожила к себе… Ей–Богу, ну! Давича, на торгу, вершинские мужики зовут в деньги играть, так куда–те! и охота вся отошла… так словно неволя какая к тебе все и волокет! Ну, дай–ка я те поцалую Параша..
![Панславизм на Афоне](/storage/book-covers/9a/9a99b52dc0327319517363fd07abd819d6ebb38d.jpg)
Константин Николаевич Леонтьев начинал как писатель, публицист и литературный критик, однако наибольшую известность получил как самый яркий представитель позднеславянофильской философской школы – и оставивший после себя наследие, которое и сейчас представляет ценность как одна и интереснейших страниц «традиционно русской» консервативной философии.
![Не кстати и кстати. Письмо А.А. Фету по поводу его юбилея](/storage/book-covers/95/95068c149ce04e12b2d33a9fc45a37c72aac3ac3.jpg)
«…Я уверяю Вас, что я давно бескорыстно или даже самоотверженно мечтал о Вашем юбилее (я объясню дальше, почему не только бескорыстно, но, быть может, даже и самоотверженно). Но когда я узнал из газет, что ценители Вашего огромного и в то же время столь тонкого таланта собираются праздновать Ваш юбилей, радость моя и лично дружественная, и, так сказать, критическая, ценительская радость была отуманена, не скажу даже слегка, а сильно отуманена: я с ужасом готовился прочесть в каком-нибудь отчете опять ту убийственную строку, которую я прочел в описании юбилея А.
![Как надо понимать сближение с народом?](/storage/book-covers/d6/d66452c362a6fbc30aad5a632a0338fb77d2db9a.jpg)
Константин Николаевич Леонтьев начинал как писатель, публицист и литературный критик, однако наибольшую известность получил как самый яркий представитель позднеславянофильской философской школы – и оставивший после себя наследие, которое и сейчас представляет ценность как одна и интереснейших страниц «традиционно русской» консервативной философии.
![Г. Катков и его враги на празднике Пушкина](/storage/book-covers/81/813648a620ff144b42bc6d00d2b49f9e3f39052e.jpg)
«Итак, Москва отпраздновала торжественные поминки великому русскому поэту. Сама Церковь благословила поэзию в лице творца Онегина и Годунова. Говорили речи, декламировали стихи, восхищались, даже плакали…Говорили многие и говорили хорошо! Ф. М. Достоевский… выводил из духа пушкинского гения пророческую мысль о «космополитическом» назначении славян.В газетах напечатаны еще речи г. Островского, И. С. Аксакова о «медной хвале» поэту и, наконец, наделавшая столько шуму речь г. Каткова о «примирении».Все это возбуждает столько разнообразных и даже противоречивых мыслей…».
![Дитя души. Мемуары](/storage/book-covers/2d/2d9166823a5f4f72d7e8313801489b74bde1adee.jpg)
К. Н. Леонтьев – самобытный, оригинальный и в то же время близкий к Русской Церкви мыслитель. Он часто советовался с оптинскими старцами по поводу своих сочинений и проверял свои мысли их советами. Именно его оригинальность, с одной стороны, и церковность, с другой, стали причиной того, что он не снискал широкой популярности у читающей публики, увлеченной идеями либерализма и политического радикализма. Леонтьев шел против течения – и расплатой за это стала малоизвестность его при жизни.
![Избранные письма. 1854-1891](/storage/book-covers/5e/5e3f0766b1c0ba188510f3f9eafba1b1e1ffadc9.jpg)
К.Н. Леонтьев (1831–1891) — поэт-философ и более лирик, чем философ. Тщетно требовать от него бестрепетного объективизма. Все, что он создал ценного, теснейшим образом связано с тем, что было — в его личных чувствах, в его судьбе, как факт его действительной жизни. Этим жизнь Леонтьева и его письма и ценны нам. Публикуемые в данном издании письма и есть «авторское» повествование о жизни.
![Наташа](/storage/book-covers/4f/4f3adaa9d0555d571d2c96376ac5ee01acea66a0.jpg)
«– Ничего подобного я не ожидал. Знал, конечно, что нужда есть, но чтоб до такой степени… После нашего расследования вот что оказалось: пятьсот, понимаете, пятьсот, учеников и учениц низших училищ живут кусочками…».
![Том 1. Романы. Рассказы. Критика](/storage/book-covers/a7/a75289456d9408041e9e5a732ad28497f13e452f.jpg)
В первый том наиболее полного в настоящее время Собрания сочинений писателя Русского зарубежья Гайто Газданова (1903–1971), ныне уже признанного классика отечественной литературы, вошли три его романа, рассказы, литературно-критические статьи, рецензии и заметки, написанные в 1926–1930 гг. Том содержит впервые публикуемые материалы из архивов и эмигрантской периодики.http://ruslit.traumlibrary.net.
![Том 8. Стихотворения. Рассказы](/storage/book-covers/27/273ac845d0f1043b3b9c00646ff37d42cc1bc1a8.jpg)
В восьмом (дополнительном) томе Собрания сочинений Федора Сологуба (1863–1927) завершается публикация поэтического наследия классика Серебряного века. Впервые представлены все стихотворения, вошедшие в последний том «Очарования земли» из его прижизненных Собраний, а также новые тексты из восьми сборников 1915–1923 гг. В том включены также книги рассказов писателя «Ярый год» и «Сочтенные дни».http://ruslit.traumlibrary.net.
![Том 4. Творимая легенда](/storage/book-covers/cc/cc3a4a0154ca44d9c117797cb6049a8ce1953acf.jpg)
В четвертом томе собрания сочинений классика Серебряного века Федора Сологуба (1863–1927) печатается его философско-символистский роман «Творимая легенда», который автор считал своим лучшим созданием.http://ruslit.traumlibrary.net.
![Пасхальные рассказы русских писателей](/storage/book-covers/74/7492ec3bc7dbdde0f6f6a49554a83c2cf68b37d2.jpg)
Христианство – основа русской культуры, и поэтому тема Пасхи, главного христианского праздника, не могла не отразиться в творчестве русских писателей. Даже в эпоху социалистического реализма жанр пасхального рассказа продолжал жить в самиздате и в литературе русского зарубежья. В этой книге собраны пасхальные рассказы разных литературных эпох: от Гоголя до Солженицына. Великие художники видели, как свет Пасхи преображает все многообразие жизни, до самых обыденных мелочей, и запечатлели это в своих произведениях.