Ночь любви - [7]

Поневоле вспомнилось, что отцы города обещали нам к празднику увеличить выпуск пива.

Я рухнул на колени перед пришельцем. Тот дышал, но было ясно: в сознание он придет не скоро.

Только этого мне еще не хватало!

К остановке подошел пустой, последний уже, наверное, в ту ночь трамвай. Взвалив на плечо обвисшего сарафанга, я втащил его на переднюю площадку. Пристроил его на ближайшем сидении, а сам прислонился к столбику. Ехать было совсем недалеко.

За спиной раздались шаги, чья-то рука властно легла на плечо:

- Гражданин, ваши документы!

Батюшки - милиционер! Молодой сержант с усталым лицом и при полном параде.

- Ваши документики!..

Вот нет же у него такого права - требовать у первого встречного документы, а потом - "пройдемте, гражданин!" Но спорить с этими "друзьями" противопоказано.

Порылся я в кармане и подал ему свое журналистское удостоверение. Ой, видел бы кто, как он обрадовался!

- Все,- сказал он,- попался! Думаете, если вы в газете работаете, то и надираться можете до полного бесчувствия? Не-ет, шутишь! Вы - с запахом в общественном месте.

С содроганием вспомнил я ту, злополучную рюмку коньяка, которую выпил с ночной гостьей.

- Да что вы, товарищ сержант!..

- Не спорьте! - с него слетела вся усталость.- Вы с запахом, а ваш коллега лыка не вяжет. Как миленькие, в вытрезвитель загремите, и штраф будет, и на работу вам сообщим, гражданин газетчик. Пусть общественность к вам меры принимает! - Он придвинулся ко мне поближе, спрятал удостоверение в нагрудный кармашек и быстро сказал свистящим шепотом: - Дали вам свободу, шелкоперы! Теперь из-за вас что человека, что муху газетой можно прихлопнуть. И никто вам не указ - глассссность...

Я лихорадочно начал вспоминать, что было за последнее время в городской прессе про милицию. В это время трамвай остановился, и я малодушно подумал, не выскочить ли на остановке. Но милиционер молодой и шустрый - враз догонит. Да и удостоверение мое у него в кармане. Да еще и сарафанг мой квелый на сидении своем зашевелился. Не бросать же его на милость вытрезвителя!

А сержант уже поднял к устам рацию:

- Третий, третий, я седьмой! Дайте машину к универсаму на трамвайную остановку. Третий...- и осекся.

Я проследил за его взглядом. В последний миг в заднюю дверь вагона просочилась пассажирка. Это была ламия. Такого "ню" я не видел даже во французских фильмах - разве что на частных "видиках". Ламия как ни в чем не бывало (простите за неуклюжий каламбур) заструилась к нам, покачиваясь в тронувшемся вагоне.

Сержант, обалдело распахнув глаза, шагнул ей навстречу.

- Седьмой, седьмой, я третий, тебя слышу...- раздалось из рации.Машина будет. Алкашню ущучил?

- Баба...- с надрывом в голосе протянул сержант.- Голая! Бля буду голая! Э-э-э-э, гражданка...

Ламия приблизилась к нему вплотную и, обхватив паренька за плечи, впилась поцелуем ему в губы.

- Мммммм...- еле слышно промычал милиционер, весь как-то вдруг вытянулся и застыл дровяным идолом, привалившись к поручню. Я взглянул на ламию и уловил момент, когда белые изогнутые иглы ее ядовитых клыков исчезли под чувственными губами.

- Миилый,- промурлыкала она, глядя мне в глаза,- иди сюда, приласкаю] - и поплыла, качая бедрами, в мою сторону.

Я отодвинулся от нее в самый конец вагона, только она все равно уже рядом и щекочет розовым ноготком мне бороду.

- Это не больно. Как пчелка ужалит...

Я готов был закричать.

В это время трамвай остановился, и в вагон с хохотом ввалились двое милиционеров и дружинники. Они без лишних слов подхватили ламию под локотки и буквально на руках вынесли ее из вагона, туда, где их ждал серый фургон "спецмедслужбы". Старлей, мой ровесник, скользнув по моему лицу равнодушным взглядом, кивнул прислоненному к поручню сержанту:

- Что, Саня, сомлел от такой красотки? Выходи, а то с трамваем уедешь. Вот отбудем с девкой без тебя...- он кивнул в ту сторону, где его коллеги впихивали в фургон царапающуюся ламию.

Саня пошел за ним, деревянно ступая.

Следующая остановка была наша. Я поспешил по улице, поддерживая уже немножко окяемавшегося пришельца. В голове билась мысль: "Удостоверение осталось у сержанта. Правде не поверят. Скажу - потерял документ. А может и не придут за мной. С ламией они быстро разберутся. Или она с ними... Господи, как гадко все, как гадко..."

А пришелец тем временем уже довольно сносно шевелил ногами.

Уже заворачивая за угол своего дома, во двор, я усомнился, стоит ли вот так, сходу, соваться в осиное гнездо, еще утром бывшее моим подъездом. Неплохо было бы внутренне подготовиться, поразмыслить о том, что делать. Как нельзя лучше подходило для этого ночное кооперативное кафе "Цитрон", открытое пару месяцев назад в помещении бывшего пивбара-стекляшки, который завсегдатаи величали по-дружески "чипок".

В "Цитрон" я, бывало, тоже заглядывал, но унаследованная от пивнушки антисанитария, с которой можно было мириться, пока в сих чертогах была возможность хлебнуть пивка, теперь угнетала, а цены на безалкогольную продукцию - и того более. Но в данной ситуации "Цитрон" нам подходил, и мы повернули туда.

Из досчатых стен забегаловки, казалось, не выветрился еще пивной дух. Столы были все такими же липкими, хотя между ними и бродила грандиозных размеров тетка с тряпкой и ведром в руках. Больше в зале никого не было.