Ночь для двоих - [68]

Хотя, с другой стороны, она нашла бы голый камень посреди пустыни красивым, потому что ее пьянил воздух свободы. Иногда она просила, чтобы ее отвезли в ближайшую деревню безо всякой причины — только потому, что она могла это сделать. Иногда леди Вир вставала рано утром, чтобы совершить долгую прогулку к берегу и принести тете Рейчел раковину или кусочек выброшенного волнами на берег дерева. Бывали дни, когда она приносила в свою комнату тридцать книг, наслаждаясь сознанием, что их у неё никто не отберет.

После короткого приступа страха в день ареста Эдмунда Дугласа тетя Рейчел тоже расцвела. Она на четверть уменьшила дозу приема опия, стала лучше есть, а когда Элиссанда приготовила для нее сюрприз — поездку в Дартмут, радовалась, как ребенок, заново открывая для себя мир.

Иными словами, обе они были безмерно счастливы.

Элиссанде только не хватало уверенности, что супруг разделяет ее радость.

Он вел себя как обычно: был жизнерадостным, многословным и глуповатым. Элиссанда не могла надивиться способности мужа пускаться в долгие рассуждения о чем угодно, фантастически, можно сказать, изощренно коверкая факты. Это умение он оттачивал каждый вечер, когда они вдвоем сидели за столом. Она попыталась сделать то же самое, но обнаружила, что такое витийство требует удивительно глубоких и широких знаний того, что правильно, и замечательной гибкости ума, чтобы перевернуть практически все с ног на голову. При этом следует добавить точно выверенную долю того, что не является неправильным. Тогда у слушателя окончательно ум заходит за разум.

Для своей третьей попытки Элиссанда выбрала искусство приготовления варенья, о котором она накануне прочла целую книгу. Да и сезон домашних заготовок как раз настал. В Прис-Хаусе был огороженный высокой стеной сад с множеством фруктовых деревьев. Наверное, речь — подражание его сложным малокультурным монологам — получилась неплохой, потому что в конце ее Элиссанда успела заметить, как муж отвернулся, чтобы скрыть усмешку.

Ее сердце взволнованно заколотилось. Но ничего не произошло.

Маркиз не изменял своей роли. Он появлялся только за ужином, а все остальное время Элиссанда была вольна делать все, что ей заблагорассудится. Всякий раз, когда она спрашивала слугу, где его светлость, ответ был один и тот же: «Его светлость гуляет».

Похоже, это было для него нормой. Если верить миссис Дилвин, у его светлости была привычка, будучи в деревне, проходить по пятнадцать — двадцать миль в день.

Двадцать миль одиночества.

Элиссанда не могла не думать об одиночестве, которое светилось в его глазах, когда они в последний раз занимались любовью.

Она не ожидала, что встретит его на прогулке.

Ее прогулки были намного короче. От дома она проходила две мили на северо-восток к долине Дарт и там долго отдыхала, прежде чем вернуться обратно.

Элиссанда ничего не имела против многомильных прогулок, но за годы домашнего ареста она здорово ослабла физически, и нужны были регулярные тренировки, чтобы окрепнуть. Тогда она могла бы ходить вместе с мужем по холмистым окрестностям Пирс-Хауса.

Этого ей хотелось больше всего на свете — гулять вместе с ним. Пусть даже молча. Она и тогда могла бы наслаждаться его близостью. И возможно, по прошествии времени он тоже начнет получать удовольствие от их совместных путешествий.

Тяжело дыша от усталости, она поднялась к вершине холма, с которой открывался вид на долину, и на середине склона, ведущего к реке, увидела его. Он стоял, засунув одну руку в карман, другой придерживая шляпу.

Как Элиссанда ни старалась соблюдать тишину, он все равно заметил ее почти сразу, несмотря на то, что она находилась в шестидесяти футах от него. Элиссанда остановилась. Вир взглянул на нее, потом на окрестные холмы, снова на нее и отвернулся к реке.

Никакого знака узнавания. Но с другой стороны, никакого притворства.

Элиссанда пошла к мужу, чувствуя, что сердце наполнилось странной нежностью.

— Долгая прогулка? — спросила она, остановившись рядом.

— Хм, — был ответ.

Солнце скрылось за облаком. Легкий ветерок пошевелил его волосы, изрядно выгоревшие на солнце.

— Ты не устаешь?

— Я привык.

— Ты всегда гуляешь один.

В ответ Вир только поморщился. Она неожиданно осознала, что он выглядит измученным, причем дело вовсе не в физической усталости. Для такого рода утомления хороший ночной сон не является лекарством.

— Тебе... тебе никогда не нужна компания?

— Нет, — ответил он.

— Конечно, нет. Кто бы сомневался, — пробормотала она.

Некоторое время они молчали. Он вроде бы любовался великолепной панорамой речной долины, она же со всем вниманием рассматривала коричневые лоскутки, нашитые на рукава его коричневого твидового костюма. У нее появилось странное желание потрогать эти лоскутки, положить ладонь туда, где она могла почувствовать одновременно шершавое тепло шерсти и прохладную гладкость кожи.

— Я сейчас пойду дальше, — коротко сказал маркиз.

Элиссанда отвела глаза от кожаных лоскутков и положила ладонь на его рукав.

— Не уходи очень далеко. Может пойти дождь.

Вир молча уставился на нее, и его взгляд был неприветливым. Потом он опустил глаза на свой рукав, которого она касалась.