Ночь быстрой луны - [42]

— Это ещё зачем? — забеспокоился Барловский, увидев дубинку и наручники.

— Иди сюда! — потребовал Гусев, проигнорировав вопрос.

Барловский подошёл к окну.

— Садись на пол! — приказал капитан.

— Не понял?

— На пол! — рявкнул Гусев.

Барловский уселся на пол прямо под окном. Гусев тут же пристегнул его наручниками к батарее.

— Зачем это? — с дрожью в Голосе вновь спросил Барловский.

— Зачем? А ты не понимаешь? Затем, чтобы ты не метался по всему кабинету и не брызгал бы кровью, соплями, дерьмом и всем тем, что из тебя сейчас польётся! Понял?! — крикнул Гусев и ударил дубинкой по полу рядом с ногами Барловского.

Инженер дёрнулся и тут же попросил:

— Не надо, я всё напишу. Я напишу, кто в Минске помогал нам с надёжным проездом спиртовозов в Смоленск. Это важная информация. Я старый и больной человек — у меня дети. Не надо так со мной.

— Твою мать! Старый он! На пенсию шёл бы, а не воровать, если старый! выругался Гусев и, отбросив дубинку в угол, отошёл к столу, сделав вид, что не может решить, как поступить дальше, ожидая какого-либо сигнала со стороны Барловского.

Вместо того, чтобы что-то сказать, Барловский опустил голову вниз и зарыдал, беззвучно трясясь и закрыв лицо руками.

Увидев это, Гусев испытал сильнейшее чувство стыда. «Господи, ну почему мы так живём?! Почему я должен издеваться над этим старым человеком, годящимся мне в отцы?! Потому, что он украл и по другому я не смогу ничего доказать?! Да! Но разве от этого у меня на душе будет легче?! Надоело всё это! Почему именно я должен всем этим заниматься? Почему я должен терзать этого старика в то время, когда кто-то жирует на Канарах?! Надо уезжать! Надо срочно уезжать!». — Гусев смотрел прямо в стол ничего не видящими глазами.

Из оцепенения его вывели всхлипывания — Барловский зарыдал уже в голос.

— Всё — хватит! Ты же взрослый мужик! — раздражённо крикнул Гусев и отстегнул Барловского от батареи.

Барловский перестал всхлипывать, но вид у него был довольно жалкий.

— Поднимайся. Иди к столу и пиши! — приказал Гусев.

Барловский с отрешённым видом продолжал сидеть на полу.

— Борис Самуилович, поднимайся! Если напишешь нормально, я тебя, возможно, и прощу. Ну, вставай! — Гусев принялся трясти Барловского за шею, видя, что главный инженер никак не реагирует на его слова.

— Да, конечно, — наконец, пробормотал Барловский и, поднявшись с пола, подошёл к столу.

Гусев вновь уставился на окно. Из задумчивости его вывели громкий хлопок и сдавленный стон. Обернувшись, Вячеслав увидел, что Барловский лежит на полу лицом вниз, а из-под его головы на пол струиться широкая полоска крови. Гусев подбежал к Барловскому и, перевернув его на спину, принялся легко трясти и хлопать по щекам:

— Борис Самуилович, вы меня слышите?! Борис Самуилович!

Барловский не подавал признаков жизни. От удара о пол у него разбились губы и бровь. Кроме того, кровь сочилась и из носа. Вячеслав бросился слушать сердце — оно билось. Главный инженер неожиданно захрипел, и из его рта показались кровавые пузыри. Гусев вновь перевернул его на живот, подскочил к столу и вызвал по телефону скорую. В этот момент в кабинет вошёл Романенко:

— В чём дело, Слава?! Что случилось? Почему он без сознания и в крови?!

— Я не знаю, почему! Я не знаю — я не врач! — отрезал Гусев.

— Ты оставался с ним наедине! Ты должен это знать! Я ведь думал, что всё будет, как обычно, а ты его что — избил?! Это ты его отделал?!

— Я! Я! Я его избил, если тебе так хочется! — огрызнулся Гусев.

— Слава, ты понимаешь, что случилось?! Ты что — совсем дурак?! Что с тобой происходит?! — закричал Романенко и принялся трясти Гусева за плечи.

Гусев почти тут же грубо сбросил его руки:

— Не ори на меня! Я не знаю, что случилось — он упал, когда я смотрел в окно. Он, наверное, ударился лицом о пол. Может, сознание от волнения потерял или ещё что. Я не знаю — сейчас приедет скорая.

— Слава — мы влипли! Как мы теперь объясним всё это Вишневецкому? Ты думаешь, он поверит, что мы не трогали инженера?!

— Что-то я сомневаюсь после твоей реакции! — криво улыбнулся Гусев. Ты не бойся, я подтвержу, что тебя не было в кабинете.

— Дурак — я совсем не об этом думаю! У тебя есть носовой платок?

— Есть. а что? — пожал плечами Гусев.

— Надо хоть как-то попытаться остановить ему кровь и привести в чувство, пока приедет скорая.

Глава одиннадцатая АРЕСТ

У Барловского случился инсульт. Хуже всего было то, что по заключению медиков инженер не сможет говорить в ближайшее время, что стало известно уже к шести вечера. Расследование, по сути, было поставлено на грань полного провала с учётом сроков, которые требовал Минск. Теперь они были абсолютно нереальными, и Гусев хорошо представлял себе чувства, с которыми Мухин завтра будет докладывать в УКГБ Республики о том, что главный обвиняемый по делу о коррупции, которое держит на контроле сам Президент, находится между жизнью и смертью после допроса следователями КГБ. Гусев сразу же позвонил и обо всём доложил Вишневецкому, но тот, против обыкновения, даже не вызвал Вячеслава в управление, а отпустил домой. Это было ещё одним очень дурным знаком. Гусев почти не сомневался в том, что завтра он будет отстранён от ведения дела и начнётся служебное расследование. В итоге его вполне могут уволить из органов, а в худшем случае и вовсе начать следствие по факту итогов допроса Барловского.