Ночь быстрой луны - [41]

Барловский дёрнулся и растерянно взглянул на Романенко:

— Нельзя ли продолжить допрос один на один?

Романенко ничего не ответил, достал сигарету и закурил.

Гусев оставил Барловского, внимательно наблюдавшего за каждым его движением, подошёл к Романенко, в свою очередь прикурил и, глубоко затянувшись, вновь вплотную подошёл к Барловскому и, склонившись, выпустил ему прямо в лицо большое облако дыма.

Барловский закашлялся и Гусев с удовлетворением заметил, что в глазах главного инженера появились первые искорки страха. Он как-то съёжился и стал похож на сурка, затравленно озирающегося на парящего в небе, пока ещё далёкого, но смертельно опасного орла. «Дело продвигается в нужном направлении. Теперь главное — не останавливаться!»  — подумал Гусев и, сделав необходимую паузу, вновь расположился за спиной Барловского:

— Желание клиента для меня — закон! Сейчас мы с тобой, Борис Самуилович, продолжим наш допрос один на один, а то ведь капитан Романенко у нас очень впечатлительный. И крови не любит.

— Какой крови?! Вы будете меня бить?! — со страхом спросил Барловский и обернулся.

— Смотреть прямо перед собой! — рявкнул Гусев и, убедившись, что Барловский вновь испуганно застыл в позе восковой статуи, пояснил наигранно мягким, вежливым тоном: — Упаси боже, Борис Самуилович! Где это вы слышали, чтобы при дознании использовались пытки и избиения?! Это запрещено законодательством.

— Откуда же тогда кровь?

— Ну, мало ли… Вы вдруг нечаянно упадёте и лобиком о пол стукнитесь, ножка стула сломается или полтергейст из вашего рассказа появиться. Да мало ли что?! Поносом кровавым со страху изойдёте!

— Чего вы хотите? — сдавленным голосом спросил Барловский.

— Я ничего не хочу. Я только хочу рассказать, что тебя, Самуилович, ожидает дальше — с детства мечтал быть предсказателем. Рассказать? Хочешь?

Барловский промолчал и опустил голову вниз.

— Вижу, что хочешь, только стесняешься — стеснительный очень. Ну, слушай и запоминай, потому что разговаривать мне с тобой некогда! отчеканил Гусев и вновь сделал небольшую паузу.

Барловский заметно нервничал. Это было хорошо видно по игре желваков на его скулах.

— Слушай и запоминай! — повторил Гусев. — Ты правильно боишься Калину. Но ты зря не боишься меня. Из-за тебя я, наверняка, буду иметь проблемы. Но, как говориться — долг платежом красен! Поскольку информацию я получу и так, ты мне уже не нужен. Сегодня вечером мы переведём тебя в общее СИЗО. А там я постараюсь обменять сокращение срока «смотрящему камеры» на твою откровенно плохую жизнь в ожидании суда. Очень плохую! Зачем мне это нужно? А затем, чтобы в следующий раз такие, как ты, были говорливее. Думаешь, Калина будет тебя защищать? Так бы оно и было, но вечером, когда я получу всю информацию от водителей спиртовозов, я скажу Калине, что всех сдал ты. Так что он, скорее всего, не защищать тебя будет, а примет посильное участие в ухудшении условий твоего содержания. Ты, конечно, можешь попытаться всё Калине объяснить, но… Это в том случае, если долго проживёшь! Ну что, Самуилович — я вижу, до тебя хоть и плохо, но что-то начинает доходить?!

«Всё — готов! Я его дожал!»  — подумал Гусев и замолчал. Барловский беспомощно сидел на стуле, опустив голову вниз.

— Ну что, Андрей, подожди, пожалуйста, в коридоре — я хочу на прощание провести Борису Самуиловичу сеанс лечебного массажа. Он мне больше не нужен, но… Чтобы лучше запомнил…  — попросил Романенко Гусев и незаметно подмигнул.

— Хорошо, только аккуратно смотри — чтобы крови не оставалось! подмигнул в ответ Романенко.

Барловский поднял голову вверх и затравленно переводил взгляд то на Гусева, то на Романенко.

— Да, Борис Самуилович — я думал, что вы умнее, — грустно сказал Романенко и вышел из кабинета.

— Что такое?! Что?! — пролепетал Барловский.

Гусев сделал шаг вперёд, Барловский вздрогнул и попытался встать со стула.

— Сидеть! Смотреть прямо перед собой! — крикнул Гусев.

— Что вы хотите? — тихим голосом спросил затравленный Барловский.

— Я хочу, Самуилович, провести с тобой воспитательную работу, равнодушно пояснил Гусев и, подойдя к сидящему Барловскому вплотную со спины, слегка хлопнул его по шее.

— Не надо, — попросил Барловский. — Что я должен сделать?

— Не знаю. Мне уже ничего не нужно. Ты уже всё мне испортил! Раньше надо было об этом думать! — отрезал Гусев и хлопнул Барловского по спине чуть сильнее.

— Я не мог… Это Калина… Я боюсь его… У меня дети. Я знаю больше, чем водители. Я могу помочь. Но, я хотел бы иметь какие-то гарантии.

— Ты не на базаре, Самуилович — раньше надо было торговаться! — Гусев подошёл к столу, вытащил оттуда наручники и большую милицейскую дубинку.

Главным во всём этом было не переиграть. Если бы Барловский вдруг поверил в то, что его показания действительно больше Гусеву не нужны, он мог замкнуться и надеяться лишь на Калину. Но у инженера «ликёрки» не зря в душе мелькали сомнения, и именно на это Гусев и рассчитывал. Сейчас же, чтобы окончательно решить всё в свою пользу, Гусеву нужно было заставить Барловского поверить в то, что его будут бить, и бить жестоко. Только этот животный ужас, который Гусев стремился вызвать у Барловского, был способен хоть как-то победить страх главного инженера перед возмездием со стороны Калины.