Нобелевская премия - [6]

– Простите? – Он поправил свои очки. И в следующий момент припомнил, где уже видел это лицо.

То был мужчина, который разговаривал в церкви с Боссе Нордином. Мужчина с рыбьими глазами.

Глава 4

– Обратиться ко мне? – повторил Ганс-Улоф, глядя на мужчину и пытаясь понять, что всё это значит, и его всё сильнее охватывало недоброе предчувствие. – Зачем? То есть о чём идёт речь?

Лицо мужчины не дрогнуло.

– В двух словах не скажешь. – Он легко приподнял чемоданчик. – Я должен вам кое-что показать.

– Сейчас я занят. – Его стандартная отговорка. Со студентами она срабатывала всегда. – Согласуйте время встречи с моей секретаршей.

– Мне нужно всего несколько минут, – настаивал мужчина с широко расставленными глазами. – И это не терпит отлагательств.

Ганс-Улоф Андерсон возмущённо фыркнул:

– Что ж теперь… Не могу же я бросить свои дела только потому, что вы подошли и утверждаете… – Он осёкся. Что-то подсказало ему, что этот человек не уйдёт, что бы он ему ни говорил. – Кто вы вообще? – спросил он.

– Моё имя Джон Йохансон. – Впоследствии Ганс-Улоф скажет, что уже в том, как незнакомец произнёс это расхожее имя, прозвучало презрительное безразличие, так, словно он хотел сказать: Если вы настаиваете, я вам что-нибудь совру, так и быть.

– И чего вы хотите?

– Всего несколько минут. Это займёт у вас не больше времени, чем мы уже бессмысленно потратили здесь.

– Кто вас послал ко мне? Профессор Нордин?

Рыбьи глаза мужчины рассматривали его странно отрешённым взглядом. Как будто это были искусно расписанные стальные шары.

– Давайте просто зайдём в ваш кабинет, профессор Андерсон, – сказал он с определённостью, которой Гансу-Улофу больше нечего было противопоставить.

И он, смирившись, повернулся к двери, провёл свою карточку через щель считывателя, набрал цифры кода и, когда замок щёлкнул, открыл дверь. Он злился на самого себя, шагая через фойе и поднимаясь по лестнице, а мужчина со своим чемоданчиком следовал за ним – молча и с большим достоинством.

Ни слова не говоря, они поднялись наверх, никого не встретив по дороге. Ганс-Улоф открыл дверь своего кабинета и лишь после этого сообразил, что надо было сказать, будто забыл ключ в машине; он готов был отхлестать себя по щекам, что не додумался до этого раньше.

Но теперь было уже поздно. Молча кивнув на свободный стул, Ганс-Улоф обошёл свой письменный стол, взял с полки первые попавшиеся документы и звучно шлёпнул ими о стол, чтобы посетителю стало ясно: его ждёт работа, важная работа, и её очень много. Он глянул в окно – в сторону здания Нобелевского института клеточной физиологии, но Боссе в его кабинете не было.

Когда он снова повернулся, мужчина уже раскрыл свой чемоданчик и положил его на стол. В нём было что-то красновато-коричневое и сине-белое, и Гансу-Улофу пришлось сперва проморгаться и поправить очки, прежде чем он понял, что это купюры в пятьсот крон, пачками.

– Здесь три миллиона, – сказал мужчина.

Ганс-Улоф в первое мгновение онемел. Так вот в чём дело. Незнакомец – журналист и пытается таким образом получить информацию. Видимо, хочет знать, что теперь будет с голосованием. Кто займёт место умерших. Никто. Но этого ему Ганс-Улоф не расскажет. Разумеется, Каролинский институт должен был бы поставить на вакантные места новых людей. И состоялись бы новые выборы в Нобелевское собрание. Но этот процесс требует нескольких недель.

Или мужчина хотел узнать что-то совсем другое? Может быть, кто в этом году может получить Нобелевскую премию по медицине? Конечно, это было бы чудовищно. Чудовищно и то, что кто-то видит в нём человека, готового пойти на разглашение таких сведений.

К нему вернулся дар речи.

– Это бессмысленно, – сказал он и отрицательно помотал головой, чтобы подчеркнуть, насколько бессмысленно.

– Я всего лишь порученец, – сказал мужчина. Он протянул руку, тронул чемоданчик и чуть-чуть подвинул его к Гансу-Улофу Андерсону. – Люди, пославшие меня, поручили мне предложить вам эту сумму – три миллиона шведских крон наличными, – если вы проголосуете на предстоящем присуждении Нобелевской премии по медицине за госпожу профессора Софию Эрнандес Круз.

Ганс-Улоф Андерсон уставился на мужчину с чувством нереальности происходящего. Само предположение, что кто-то может запросто явиться в кабинет члена Нобелевского комитета с полным чемоданом денег, всерьёз ожидая, что тот возьмёт эту взятку, было смешно. Но то, что все эти старания делались именно ради Софии Эрнандес Круз, граничило с абсурдом.

София Эрнандес жила и работала в Швейцарии. Известность она приобрела в своё время в университете испанской провинции Аликанте благодаря экспериментам по взаимодействию между гормональной системой и нейронной структурой. Блестящая концепция этих экспериментов привлекла Ганса-Улофа с самой первой её статьи, которую он прочитал. Вместе с тем, своими экспериментами она навлекла на себя бурю общественного возмущения, и не только в Испании, но в Испании прежде всего. Даже в Каролинском институте Ганс-Улоф оказался в одиночестве со своей положительной оценкой, и в их кругу считалось, что испанка не имеет никаких шансов. То, что кто-то пытается добиться для неё Нобелевской премии путём подкупа и обращается с этим, как нарочно, к нему – видимо, единственному члену собрания с правом голоса, кто и без того решил голосовать за Софию Эрнандес, – выглядело комично.