Но женятся джентльмены на брюнетках - [5]

Следующим пришел Питер Худ, писатель, который все время влюбляется в разных девушек. А когда гений влюбляется в женщину-гения, то, как говорит Тони, начинается «дым коромыслом», потому что не может же он, как простой официант, завести себе роман по-тихому. Нет, он должен во всем сознаться жене, потом они это трактуют с точки зрения психоанализа, потом обсуждают с другими гениями, но ни к какому выводу никогда прийти не могут.

Ну вот, наконец все гении собрались, и разговор, который они вели, был просто восхитителен. Сначала один гений сказал другому: «Что это ты такое потрясающе смешное сказал в прошлый вторник?» Тот рассказал, и все смеялись. Тогда настала уже его очередь спросить: «А ты что в пятницу такое исключительно умное сказал?» Тогда и у первого гения появилась возможность выступить. Ну вот, все так друг другу подыгрывали, и каждый имел шанс поговорить о себе.

Но потом пришел мистер Эрнест Бойд и сел к ним за стол. Я-то была уверена, что этому никто не обрадуется – на вечеринке мистера Нэйтана в Нью-Джерси он исполнил ужасно неприличную песню. Ну разве может такой человек поддержать беседу в «Алгонкине»? Но смеялся он громче всех. Собственно говоря, он смеялся, даже когда никто другой не смеялся, и они в конце концов стали бросать на него мрачные взгляды.

И тут все они начали вспоминать про свою знаменитую поездку в Европу. Они там потрясающе проводили время, потому что, где бы они ни оказывались, они сидели в отеле, играли в литературные игры и делились воспоминаниями об «Алгонкине». А я думала о том, как это замечательно – иметь столько внутренних ресурсов, чтобы не надо было даже ниоткуда снаружи подпитываться.

Потом мистер Бойд спросил: «А кого из собратьев по литературному цеху вы встретили за границей?» Нет, мистер Бойд не знает даже элементарных правил этикета – он задает вопросы, на которые никому не хочется отвечать. Но оказалось, что у одного из них было письмо литератору, которого зовут Джеймс Джойс, но он им не воспользовался, потому что, как он сказал, Джеймс Джойс все равно не знает, кто он такой, да и зачем встречаться с человеком, которому ничего не известно об «Алгонкине», разве что то, что «алгонкинами» называют племя совершенно нецивилизованных индейцев. Но мистер Бойд не отставал. Он спросил: «Как же вы не воспользовались такой уникальной возможностью? Он бы мог рассказать вам что-нибудь!»

А они все ответили мистеру Бойду, что каждый раз, встречаясь с новым человеком, они должны объяснять ему все про свой призрачный мир и тогда только их шутки становятся понятны и смешны, а это все – напрасная трата времени. Я вот действительно не понимаю, почему гении из «Алгонкина» должны лезть из кожи и узнавать что-нибудь про старушку Европу, уж лучше пусть она сама про них узнаёт. Так вот, они вернулись назад, потому что нет на свете места лучше «Алгонкина». Я думаю, это факт весьма примечательный, ведь даже в старинной притче говорится о пророке, которого дома никто не почитал. А с ними все как раз наоборот.

Ну вот, Дороти доела наконец свое куриное рагу и заявила, что интеллектуальных разговоров наслушалась достаточно и пойдет теперь искать своего приятеля, который, когда у него зубы болят, говорит только о себе.

Я даже рада была, что она ушла. Потому что затем я попала в неловкое положение, но потом оказалось, что это увлекательнейшее событие моей жизни. Дело в том, что мистер Бойд посмотрел в мою сторону, поэтому я, естественно, улыбнулась ему. А он обратился ко всему Круглому столу и заявил: «Джентльмены, вы вечно выискиваете то Дузе, то Сафо, то Клеопатру, и я считаю, теперь наступил мой черед. Потому что я увидел молодую даму, являющую собой всех троих одновременно. Вы позволите мне пригласить миссис Генри Споффард к нам за стол?» Они, вообще-то, почти не обращают внимания на то, что говорит мистер Бойд, но тут все-таки сказали: пожалуйста, они не возражают. Он проводил меня к ним за стол, представил меня, почти все мне кивнули, а кто-то даже что-то сказал. И они любезно позволили мне сидеть рядом с ними до конца ланча.

Мистер Худ заметил, с каким благоговением я ловлю каждое их слово, и в конце концов сказал мне, что понял: во мне есть нечто, незаметное с первого взгляда, и он пригласил меня приходить на ланч каждый день. Я нисколько не удивлюсь, если окажусь следующей, кто вместе с мистером Худом займется психоанализом. Когда я рассказала об этом Дороти, она сказала, что это ему пойдет только на пользу, потому что уж я-то знаю, что делать в таких случаях, и он наконец-то получит хоть что-то дельное. Так что я, возможно, войду в круг знаменитых Муз.

Ну вот, а затем мне пришлось вступить в «Лигу Люси Стоун»[4], для того чтобы бороться за право сохранить после брака девичью фамилию. Потому что имя женщины священно, а принимая фамилию мужа, она теряет собственную индивидуальность. Когда женщина истово борется за сохранение девичьей фамилии, она доказывает окружающим свою значимость. Лучше всего настаивать на своей девичьей фамилии, когда оказываешься в отеле вместе с собственным мужем. Потому что если портье узнает, что дама с джентльменом носят разные фамилии и проживают в одном номере, начинаются выяснения, и женщина чувствует свое превосходство над всеми, кто в этот момент находится в вестибюле отеля.