Но и я - [45]

Лоис работает в одном из баров в Вексфорде и живет в большом деревенском доме, в обществе собак и кошек. В доме множество комнат, огромная кухня, к Лоису часто приходят друзья, они жарят дичь на вертеле, жгут костры в саду, поют старые песни, играют на гитарах, спят на свежем воздухе, завернувшись в одеяла. Он хорошо зарабатывает и тратит без счета. Он хотел устроить дом для Но, прислал ей кучу фотографий, она видела высоченные деревья, и этот неописуемый свет, и кровать, на которой они будут спать. У Лоиса тонкие длинные пальцы, вьющиеся волосы, он носит перстни с черепами и длинное черное пальто. Так говорит Но. Она написала ему, чтобы предупредить, что она скоро приедет, вот только еще поднакопит денег.

Осеан победила. По ее щекам текут слезы, она улыбается всеми своими белоснежными зубами. Красивая. Но заснула. Она допила свою водку. Я опять смотрю на часы. Мне хочется узнать, сколько уже накопилось в ее конверте. Мне хочется вытянуться рядом с ней, закрыть глаза и ждать чего-нибудь, похожего на далекую музыку, чего-нибудь убаюкивающего.

Я не слышала, как вернулся Лукас, он стоит рядом. Мне хочется крикнуть — так вот во сколько ты возвращаешься, спросить строгим голосом, где он был, встать перед ним, руки в боки, и потребовать объяснений. Мне хочется быть выше сантиметров на двадцать и уметь сердиться.

Отец звонит предупредить, что они выходят из театра, значит, через полчаса будут здесь. Телефонный звонок разбудил Но, она открывает глаза, спрашивает, кто победил. У нее совершенно белое лицо, она говорит — меня сейчас стошнит, скорее, Лукас, скорее. Он подхватывает ее под мышки, волочет в туалет, поддерживает все время, пока она корчится над унитазом. Из заднего кармана ее джинсов торчат смятые купюры по пятьдесят евро, их много, я без единого слова хватаю Лукаса за плечо и пальцем показываю ему на деньги. Он вдруг впадает в бешенство, прижимает Но к стене, орет, он вне себя, я его никогда таким не видела, он орет: «Что же ты делаешь, Но, что же ты делаешь», трясет ее изо всех сил: «Отвечай, Но, что же ты делаешь!» Она сжимает челюсти, смотрит сухими воспаленными глазами и молчит, она не защищается, но я узнаю этот ее вызывающий вид, помню, что он значит. Лукас держит ее за плечи, а я кричу: «Перестань, остановись, не надо», я стараюсь удержать его, а Но смотрит на него, будто говорит: а ты что думал, как еще можно выбраться, как, по-твоему, можно выбраться из этого дерьма? — я слышу все так ясно, будто она тоже орет. Лукас отпускает ее, она соскальзывает на пол, ударяется губой об угол унитаза, Лукас с силой хлопает дверью, даже не взглянув на нее.

Я опускаюсь на колени, глажу ее по голове, по ее рукам течет кровь, я говорю — ничего, ничего, повторяю много раз — ничего, но в глубине души я знаю, что это серьезно, знаю, что я — маленькая, знаю, что Лукас прав — мы недостаточно сильны.

48

До встречи с Но я думала, что насилие — это крики, удары, кровь и война. Теперь я знаю, что насилие может быть и в молчании, что его иногда невозможно распознать с первого взгляда. Насилие заключается во времени, лечащем раны, в неизбежном ходе времени, в невозможности вернуться назад. Насилие — это то, что ускользает от нас, оно молчаливо прячется, бежит от объяснений, насилие — это то, что навсегда остается невысказанным.

Родители уже минут двадцать ждали меня у дома Лукаса, я открыла дверцу, села в машину. В салоне витает запах маминых духов, распущенные гладкие волосы мягко спускаются на плечи. Оказывается, они звонили три раза, нервничали. Я не хочу ничего объяснять. Не хочу спрашивать, понравилась ли им пьеса, хорошо ли они провели вечер. Перед глазами стоит Но — на полу в туалете, рот в крови. И Лукас, бьющий кулаком в стену в приступе бессильной ярости. Отец паркуется на своем обычном месте, запирает машину, мы поднимаемся в лифте на наш этаж. Уже почти полночь. Он хочет поговорить. Я иду за ним в гостиную, мать направляется в ванную.

— Что происходит, Лу?

— Ничего.

— Неправда. Что-то происходит. Если бы ты видела выражение своего лица, ты бы не отрицала.

— …

— Почему ты постоянно ходишь к Лукасу? Почему ты никогда не приглашаешь друзей к нам? Почему ты не хочешь, чтобы я поднимался к нему в квартиру? Почему ты заставила нас ждать двадцать минут, несмотря на то что мы тебе позвонили, выезжая? Что творится, Лу? Раньше у нас с тобой неплохо получалось разговаривать, мы все обсуждали, обменивались мнениями. Что не так?

— Но живет у Лукаса?

Я машинально поднимаю голову. Отец не промах. А мы-то так старались замаскироваться.

— Ответь мне, пожалуйста, Лу, Но живет у Лукаса?

— Да.

— Его родители приняли ее?

— Да… то есть… нет. Его родители с ним не живут.

— Не живут с ним?

Воцаряется недолгое молчание, отец переваривает новость. Все это время я хожу к Лукасу, все это время мы предоставлены сами себе, в его огромной квартире, без намека на родительский присмотр. Все это время я вру как заведенная. Все это время они были слишком заняты друг другом. Он сердится на меня и одновременно чувствует себя виноватым.

— Где его родители?

— Отец уехал в Бразилию, а мама живет в Нейи, иногда приезжает на выходные.