Низкий голос любви - [31]

– Помой их.

Артур хватает бутылку и льет вино на ноги, закованные в грязь. Из чернозема показывается перламутровый ноготь. Он ополаскивает кожу, грязь стекает ручьями. Вытирая ножки, он пачкает свою рубашку коричневыми и золотистыми полосами земли и вина. Он стирает красноватую травинку на внутренней стороне лодыжки. Но травинка не отстает. Это стебель розы – татуировка. На другой лодыжке – колибри.

– Можно?

– Тебе все можно.

И тогда он целует розу, и колибри, и мокрые от вина пальцы ног. Сияющие ногти переливаются в сумерках, как крупные искусственные жемчужины, медленно предстающие взгляду знатока. Он касается их губами, берет в зубы, в рот. Артур наслаждается, целуя ногу Клер.

На обратной дороге, неся устриц и лилии, Цветы пресной воды и воды соленой, они остановились в Кутансе. Они вошли в собор из белого камня. Брюки Артура покрыты засохшей землей, в руке у него дорожная сумка. Церковный неф пуст. За колонной он снял брюки, вынул из сумки джинсы и надел их. Клер осталась лицом к нефу. Он застегнул было пояс, но его остановила горячая рука Клер. Он застыл. Она повернулась и прошептала ему на ухо:

– Артур, я даю тебе новое имя – Люцифер.

– Я больше не Карагез?

– Что? Этот шут, этот паяц? Нет, теперь ты освещаешь мою жизнь. Пойдем, зажжем свечу святой Рите, покровительнице отчаянных предприятий.

Они берут две свечи с подсвечника. Огоньки блестят, отражаясь в глазах Клер. За несколько шагов от них рыжий священник с детским лицом проверяет звуковое оборудование алтаря. Надев наушники, он подпевает оркестру, не слышимому никому, кроме него. Он прерывается, дает через микрофон указания молодому служке в белом облачении. Клер пользуется этим, подходит и, наклонившись, целует руку рыжего священника – тот приподнимает наушник.

– Добрый вечер, отец. Что вы пели? – спрашивает Клер.

– Мадригал Гесуальдо. – И он продолжает пение: «Без взгляда я не живу; хоть я и мертв, по не лишен жизни. О чудо любви, странная участь, увы – быть живым еще не значит жить, а смерть не бывает полной».

– Когда жил этот Гесуальдо?

– Если я правильно помню, мадам, в конце XVI века. Увы, ослепленный страстью, он убил свою жену, но сочинил эту лучезарную музыку. Хотите послушать ее?

Священник протянул Клер наушники. Она слушает, взгляд ее затуманивается, и она сразу же их снимает.

– Это Станислав Дорати.

– Вы узнали? Когда поют умершие, их голос чудесен.

– Отец, расскажите нам о Люцифере.

Священник, вовсе не удивленный вопросом, отвечает ей со снисходительной улыбкой, приличествующей его сану.

– Люцифер не всегда носил такое имя. В Ветхом Завете Исайя, царь Вавилонский, вознамерился соперничать с Господом Богом. Господь ответил властителю: «Ты думаешь, что можешь вознестись в небеса, оказаться на равных с Всевышним». И Господь низверг Исайю в бездну. И спросил он Исайю: «Как упал ты с неба, о блистающий светоч, сын зари?» И ответил Исайя: «Я слишком любил свет». Исайя понял свой грех: желание привлечь свет к себе. Но он так любил свой грех, что взял имя Люцифера, падшего ангела небесного, предводителя демонов. Но знаете ли вы, что Люцифер – также первое название Венеры, утренней звезды, планеты любви? Любопытно, правда? Так вещи и существа меняют свои имена.

Священник умолк и улыбнулся тому, как восприняли его слова двое гостей. Он вновь надел наушники. Артур наклонился к уху Клер.

– Тебе надо было расспросить его насчет Воцифера.

– А такой есть – Воцифер?

– Да, он перед тобой. – И он приложил ко рту сложенные рупором ладони. – Я носитель голоса.

* * *

При подъезде к Парижу их встретил светящийся плакат: «Сбавьте скорость». Париж полон огней. Они мало разговаривают. Он довозит ее до дома, останавливается под деревьями ворот Ля Мюэт. Хриплым голосом она просит его отпустить ее. Но нет – Артур потерял голову. В эту минуту озабоченный эксгибиционист его опередил – вышел из-за дерева с руками в карманах и капюшоном, надвинутым на лицо, подошел вплотную к окну. Из гульфика торчал член, похожий на бледную редьку. Артур наклонился перед Клер и запер дверцу. Оголодавший по плоти нагнулся, за стеклом косо вырисовывается его голова, он смотрит прямо на Клер, ласкает себя у окна, спускает: стекло запачкано. Клер не поворачивает головы. Артур хочет взять ее за плечи, чтобы она отвернулась от этого зрелища. Она неподвижна, на губах – улыбка, как у статуи. Артур отказывается от своего намерения, заводит мотор. Три особы, не похожие ни на женщин, ни на мужчин, оборачиваются на них.

Они въезжают на площадь Виктуар. Он снижает скорость. Конная статуя Короля-Солнца возвышается прямо над бампером, его вставший на дыбы жеребец торжествует над трехглавым монстром. Их ослепляет свет фар, слышится фырканье мотора, мотоциклист задевает их, выкрикивая ругательства с поднятым кулаком. Артур въехал на площадь по встречной полосе. Клер невозмутима.

У ее подъезда какой-то мужчина ждет, прислонившись к двери. Она его знает, заговаривает с ним. Они обмениваются быстрыми репликами. Их разговор затягивается. Мужчина берет руку Клер, целует ее. Это долгий поцелуй. Мужчина уходит, махнув рукой Артуру, которого этот фамильярный жест выбивает из колеи. Уже поздно. Багаж Клер, устрицы и лилии – на нижней площадке лестницы. На табличке опять: «Сегодня лифт не работает». Она приглашает его к себе. Он идет за ней. Она вставляет ключ в замочную скважину. За дверью звонит телефон. Она выключает автоответчик, снимает трубку «Ах, это ты. На море. Нет, не одна. Он, наверное, так не думает». Клер прикрывает трубку, спрашивает Артура: «Как ты думаешь, тебе со мной повезло?»