Ниточка судьбы - [2]

«Сейчас явится его «фукс» с пузырем виски», — с раздражением подумала она, представив еще одну неприятную сцену. Но красавчик галантно раскланялся и стремительно удалился, прежде чем Вера мало-мальски приблизилась.

— Ты что, — спросила она, переводя дыхание, — знакома с ним?

— Не думаю, — задумчиво произнесла Танечка. — Эффектный мэн, правда? Спросил, не его ли я встречаю с цветами, и пригласил отужинать в кафе.

— А ты тут же согласилась?

— Я не столь легкомысленна, Верунчик, чтобы встречаться с незнакомцами, даже такими классными… Впрочем, у меня такое чувство, будто я его уже видела, и не раз, только вот не помню где.

— Знаешь, у меня тоже, — ответила Вера, глядя вслед безупречно белому плащу на высокой, статной фигуре. — Бонд, Джеймс Бонд! — И впервые за сегодняшнюю встречу подружки дружно прыснули от смеха.

— Какой-то он странный, твой Даутов. — Таня виртуозно вела свой старенький «Ситроен» по забытому шоссе. — Я бы ни за что раньше положенного срока из Норвегии не слиняла. Неужели на него так подействовал провал?

— Я тоже рванула раньше. Сегодня вечером должен состояться шикарный банкет для участников. Кстати, откуда ты узнала, что я прилечу именно сегодня?

— Агентурные данные, — произнесла Ключарева голосом диктора телевидения. — На самом деле профессор твой, Соболева, сообщила. Ты ведь ей звонила перед отлетом из Норвегии. Хотела получить очередную порцию поздравлений?

Они заехали к Танечке, забрали кошку, которую мама и бабушка Ключаревой приютили на время отсутствия Веры. Бабушка благодушно попеняла, что, мол, заставила скучать свою питомицу: «Она у тебя славная, Штучка». Потом остановились у большого магазина, купили сыр, баночку красной икры, бутылку шампанского и всякой всячины. «Надо же отметить твой звездный час», — победно заявила Татьяна, словно была непосредственной участницей и соавтором сенсационного триумфа Веры.

Стрешнева не возражала, хотя излишняя восторженность и суетливость подруги были сейчас ей, пожалуй, в тягость. Она успела убедить себя, что во время конкурса в мире, вокруг нее все изменилось, что пора безмятежного существования, плавного, ритмичного хода событий, который она сама определила для себя раз и навсегда, где все дни подчинялись строгому распорядку, не оставляя ни малейшей лазейки никаким случайностям, безвозвратно уходит. И вот-вот должно произойти что-то непоправимое. С ней.

«Мне все не нравится, — думала Вера под болтовню подруги. — И Рудик, действительно странно, уехал, даже не попрощавшись, и то, что случилось во время моего выступления. Ведь произошло именно что-то страшное. Словно из меня какой-то злодей вынул не только душу, но и всю меня, со всеми моими мыслями, переживаниями, воспоминаниями, а взамен не оставил ничего, совершенно ничего — пустая форма, бренная оболочка, которая может только спать, причем мертвецки, без сновидений. Зал громыхал несмолкаемыми оглушительными овациями, а я не могла пошевелить рукой — такая вдруг усталость навалилась».

Они ехали по Бутырской. И дома, и молодая, нежная листва деревьев, в кронах которых играли лучи яркого майского солнца, и только что расцветшие одуванчики на газонах казались Вере как-то по-особенному свежими, умытыми, будто за неделю, что она провела в Норвегии, кто-то всемогущий и всесильный обновил Москву.

Таня лихо обгоняла машины, ни минуты не колеблясь, перестраивалась в нужный ряд, ловко и рискованно подрезая движущиеся рядом авто. Впрочем, и водители, оборачиваясь на темно-вишневый «Ситроен», старались уступить ему дорогу. Вскоре, не застряв ни в одной пробке, они вкатили во двор дома на улице Гончарова, где вот уже четыре года Вера снимала квартиру за умеренную плату.

В первые же месяцы своего пребывания в консерватории, отгородившись от соучеников невидимым, но от этого не менее высоким и крепким забором, девушка решила, что ни за что не будет жить в общежитии, и принялась неторопливо, но настойчиво искать подходящее жилье для себя и своей пушистой любимицы. Это стоило немалых усилий, которые были в итоге вознаграждены действительно превосходным результатом.

Угловая квартира на третьем этаже дома, окруженного густо разросшимся сквером и стоящего вдали от шумных магистралей, была небольшой, но очень удобной. Одно окно выходило во двор, из другого открывался живописный вид на аллею, засаженную пышными кустами сирени и жасмина. Соседи предполагались только справа, но они обеспечили себе и, стало быть, Вере звукоизоляцию, а наверху, в квартире над Верой, вообще никто не жил. Тишина и покой — именно то, что и требовалось для вынашивания стратегических планов о покорении мира. Одно из окон венчала просторная, застекленная лоджия, преимущества коей перед балконом были неоспоримы. Кроме того, и это явилось решающим фактором, квартирная хозяйка, Марья Степановна, болтливая, плутоватая старушенция, не возражала против существования в ее законных апартаментах кошки.

Конечно, не обошлось без ложки дегтя. Во-первых, квартира оказалась пустой, без мебели, а ремонт в ней делался последний раз, по-видимому, при царе Горохе; во-вторых, Марья Степановна обитала в соседнем подъезде и тут же выговорила себе право появляться в жилище квартирантки в любое время дня и ночи. Со вторым условием Вера кое-как смирилась, тем более прятать от всевидящего ока квартирной хозяйки ей было нечего, а первое с рвением принялась исправлять.