Ниоткуда с любовью - [12]

- Меня, кстати, Гришей зовут! — выкидывая сигарету и закрывая за собой дверь, отрезающую от остального мира, невнятно провозгласил охранник. Маша оглянулась: сквозь голубое обманчиво-зеркальное стекло вся улица лежала, как на ладони. Забавно она наверно смотрелась со стороны.

— Гришей? — непонятно чему поразилась Маша.

— Григорий Александрович, — посуровев, уточнил охранник.

— Маша.

— Ладно, запомню, — потеснив ее массивным плечом, охранник сел за конторку, враз приняв необыкновенно деловой вид, ужасно не сочетающийся с его внешностью.

- Вот и я… запомню, Григорий Александрович, — лукаво заявила Маша и будто невзначай спросила: — А во сколько обычно собираются все сотрудники?

- Кто как!.. И к половине девятого и к девяти, кто-то наглеет и приходит в начале десятого. Но… Красовский уже здесь, так что ты можешь смело лететь наверх!

- Правда здесь? — поразилась Маша, застыв и так не вытряхнув руки из рукавов пальто.

— Давай пальто, повешу! — поторопил ее охранник.

Освободившись от тяжелой верхней одежды, Маша с не менее тяжелой ношей в душе шагнула к лифту. Внутри кабины она посмотрела на себя в зеркало — каблуки, костюм — непривычный и слишком официальный, черные волосы в хвост, косая челка упала на глаза, и Маша нетерпеливо сдула ее. Дверь лифта за ее спиной разъехалась, и девушка вышла в небольшой холл. Вчера она была слишком взволнована, чтобы останавливаться на деталях, сегодня ей предстояло рассмотреть обстановку подробнее. К тому же, кто знал, быть может, ее пребывание здесь и так не затянется, так что нужно успеть все осмотреть до потери работы. Правда, вряд ли это все-таки случится сегодня вечером.

Кресла и диваны, сдвинутые, как попало (видимо, сотрудники туда-сюда перемещали их по холлу); столики с чистыми пепельницами — к концу дня они заполнялись под завязку, на одном из столиков стоял букет цветов, странно выбивающийся из общей картины (как позже узнала Маша, это были непосильные попытки уборщицы превратить это место в нечто более эстетическое по ее понятиям), на безупречно бежевых стенах, на которые падал свет из высокого окна, шаржи и карикатуры: среди шаржей на офисных работников с подписями, Маша, улыбаясь, обнаружила шарж на Джона Траволту, Мерилин Монро и, неожиданно, на Роберта Паттинсона. Она рассматривала карикатуры, когда сзади раздались быстрые шаги. Маша оглянулась.

— А, это ты! — весело улыбнулся Красовский, отпивая на ходу из огромной белой кружки с кофе. — Привет. Вовремя. Пойдем, познакомлю тебя с конкурентом.

Девушка искоса взглянула на начальника — не похоже было, что он шутит. Хотя… сегодня он совсем другой, не такой, как вчера. Вчера он был тщательно выглажен, закостюмлен и причесан как-то так, что его кудри не бросались в глаза. Вчера он разговаривал так, что Маша сразу оценила всю свою никчемность и беспомощность.

Сегодня она увидела его совсем в ином свете. Он высокий, да, худощавый, плечи обтягивает серый свитер крупной вязки («рыбацкий», прозвала его потом про себя Маша, его любимый), высветленные джинсы, аккуратно подстриженные волосы все равно непонятно как умудряются кудрявиться. А еще тонкие черты лица, прямой нос, выступающие скулы, ядовитая улыбка и зеленые кошачьи глаза, которые неожиданно и как-то нереально темнели от расстройства и гнева. Это потом она уже узнает про него слишком много, чтобы смотреть на него отстраненно, про его нелюбовь к официальным костюмам, которые он вынужден был надевать на переговоры с заказчиками, про ненависть к стаканчикам кофе из автомата, из-за которой по всему офису были разбросаны его многочисленные кружки с недопитым кофе. Она узнает и про гордость, зашкаливающую за все возможные грани, и про молчание относительно своей жизни, своей внутренней жизни в том числе. Но об этом… потом. Нескоро, не сейчас.

Сейчас она шла рядом с ним по коридору и не могла поверить, что ее детская мечта сбылась. Работать у Красовского.

Коридор, ведущий от холла, был широким и не таким длинным, как ей показалось вчера. Штук пять кабинетов выходило в этот коридор, включая и кабинет начальника. В каждом кабинете — по несколько сотрудников. В конце коридора — конференц-зал для переговоров и планерок. Красовский завел Машу в свой кабинет. Там уже сидел темноволосый молодой человек, немногим старше Маши; во взгляде его девушка прочла решимость и легкое превосходство над ней. Он не собирался терять это место работы, и его можно было вполне понять. Быть архитектором под началом Красовского — мечта не одной недоучившейся архитекторши Маши Сурминой.

— Садись, — предложил начальник, указывая ей на кресло рядом с молодым человеком. — Итак, дамы и господа, — Маша улыбнулась, вспомнив приветствие охранника Гриши. — Мария — Игорь, будьте знакомы, хорошо себя ведите и будьте доброжелательны друг к другу. Но, впрочем, недолго, долго и не получится.

Маша и Игорь переглянулись. Быть откровенно враждебными… несмотря на весь настрой и желание работать на Красовского, не так-то это просто — начать ненавидеть человека ни за что.

- Очень… приятно, — выдавила Маша первой.

— И мне. — Ухватился за соломинку Игорь. И улыбнулся сдавленно.