Ниоле: Обнаженная натура - [15]

Он, не переставая окучивать уже освоенные угодья, принялся исследовать мяконький Ниолин живот, но встретил досадное препятствие в виде тугой резинки на колготках. Потом на его пути встала рука Ниоле, перехватившая его собственную.

— Не надо, — жалобно попросила она.

— Ну почему ж не надо, Ниоле, бельчонок? Я от тебя без ума, я просто умру, если мы не проделаем все до конца. Неужели ты желаешь гибели бедному художнику? Это не по-олимпийски…

— Делай что хочешь, — как-то безнадежно выдохнула она.

— Вот ответ настоящей музы, — охотно согласился Сергей, стягивая с Ниоле ненавистные тряпки, разом все вместе, чувствуя, что ее ладошки одобрительно гладят его плечи.

«Ох, боги, древние и новые, ведь я-то еще одет! Еще неделя на раздевание уйдет!»

Однако время за этим полезным занятием прошло довольно быстро, и Сергей упал в объятия своей музы, с удивлением слыша свой сдавленный хищный рык. Ниоле его рычание почему-то не испугало, напротив, она сильно и нежно обняла его за спину, и он почувствовал, как она прижалась внутренней стороной своей ножки, мягкой и упругой одновременно, к его бедру.

«Все, больше я этими детскими шалостями заниматься не могу. Будем вести себя как большие мальчик и девочка!»

Он приподнялся на руках и увидел Ниоле почти всю или, вернее, угадал ее в неверном свете опять прикорнувшего пламени камина и оплывших свечей. Глаза ее были прикрыты, головка с растрепанными медными кудряшками запрокинута. Она судорожно дышала, и Сергей почувствовал, как по ее телу, сверху до самого низа, пробежала дрожь, невероятно его взволновавшая.

«Она меня хочет, да! Она ждет меня!»

Сергей постарался чуть унять сбивавшееся дыхание и овладеть своей музой возможно деликатнее, хотя в его состоянии для этого потребовалось все его самообладание. На их сближение Ниоле ответила легким вздохом, расслабилась, и он ощутил ее руки на своей талии — она сама хотела быть как можно ближе к нему.

«Какая ты чудная девочка! — восхитился Сергей, решив, что может быть и немного поактивнее. — Да, вот чего она хочет…»

Ниоле отвечала на его движения своими, нежными и сильными. В благодарность он успевал еще и целовать шею, которую она охотно подставляла его губам, и грудь, сосочки на которой, похоже, совсем созрели.

Ниоле оказалась не из «крикуний», чего Сергей не особенно любил, она просто слегка стонала в такт его движениям, и он с удивлением ощутил на ее лице соленую влагу.

«Она что — плачет?» — удивился он, но обдумывать это обстоятельство было некогда, потому что неожиданно для самого себя он взлетел на вершину блаженства и рухнул вниз вместе со своей музой, крепко сжав ее в объятиях. Ниоле в ответ все-таки довольно громко вскрикнула, стиснув коленями его бедра. Несколько секунд они сходили с ума, не в силах оторваться друг от друга, и он почувствовал, что лицо у Ниоле действительно совсем мокрое. Она ослабила объятия, и Сергей чуть приподнялся, чтобы посмотреть на нее.

— Ты что, плачешь? Тебе было… плохо?

«Если она скажет, что плохо, я брошусь с пятого этажа — прямо сейчас и голышом».

— Ах нет, нет, ну что ты, — прошептала она, проводя пальцами по его лицу и потом отирая свои слезы. — Мне было очень хорошо… Ведь от счастья и радости тоже плачут… Отпусти меня.

— Не-а, — ответил он, снова зарываясь лицом в ее шею. — Ни за что.

Она погладила его по затылку.

— Отпусти, я замерзла.

— Неправда. Я же тебя грею.

— Камин погас.

— Ладно, я принесу одеяло и зажгу огонь.

— Только свет не включай.

— Почему?

— Ну… я не хочу.

— Ладно, как скажешь.

Сергей крепко поцеловал Ниоле в губы, чего она, кажется, не ожидала, и поднялся. Он увидел, что через тонкую портьеру светятся окна вечерней Москвы — починилось электричество. Прыгая на одной ноге, Сергей натянул джинсы на голое тело и пошел за одеялами, которые давал девушкам, если те приходили на сессии без халатиков.

Вернувшись, Сергей обнаружил, что Ниоле надела платье и сидит в позе копенгагенской русалочки, глядя на тлеющие угли. Сергей положил поодаль одеяла и, сев рядом, заглянул Ниоле в лицо.

— Хочешь чего-нибудь?

— Чего, например? — ответила она почти враждебно.

— Ну, кофе, бутерброд…

— Я домой хочу.

Она сделала движение подняться. Сергей перехватил ее, взяв за талию, и посадил назад.

— Неужели я так старался из-за одного братского поцелуя?

— Ничего себе братский поцелуй!.. — По голосу он понял, что она улыбается.

— Только половина десятого… Позвони домой, что ночуешь у подруги, а?.. И останься… Разве нам плохо вдвоем?

Он почувствовал, что скатывается на какое-то жалкое клянченье, но ничего не мог с собой поделать.

— Это исключено, Сереженька, милый… Родители знают, что у меня нет подруг, у которых я могу заночевать.

— Ну, хоть до двенадцати, а? Жестоко позволить голодному ребенку лизнуть пирожное и не дать наесться досыта.

— О, как мы образно выражаемся… — Ниоле наконец поглядела на него, кокетливо улыбаясь.

— Как-никак творческий вуз окончили.

— Какой?

— Потом скажу.

Сергей встал и принес два стакана сока.

— Извини, что безо льда.

— Да куда сейчас лед…

— Понял. Действую.

Сергей отдал оба бокала Ниоле и пошел подкинуть голодающему очагу дровишек. По оставшимся дровишкам поползли задорные язычки, и Сергей вернулся на шкуру. Ниоле протянула ему бокал.